Сьюзен Бауэр - История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима

Ужасный ритуал не принес победы. [239]Хотя Карфаген не пал, Сиракузы продолжили войну, и к 306 году обе стороны подписали договор. Агафокл остался у власти, а Карфаген сохранил контроль над западной частью острова. ‹1064›

Сразу после этого, в 304 году, римляне наконец снова помирились с самнитами. Тем временем они начали еще один проект, который должен был укрепить создаваемую империю. Кир проложил Царскую дорогу, чтобы связать сердце своей родины с завоеванной территорией — римляне же, следуя его примеру, начали строить государственный тракт, чтобы связать город с окраинными землями. Консул Аппий Клавдий Цекус начал эту стройку в 312 году [240]. В окончательном своем виде дорога пролегла вдоль берега от Рима до самой Капуи в Кампании, и по его имени была названа Аппиевой.

Мир с самнитами продлился целых шесть лет. В 298 году, как раз после выбора консулов, как пишет Ливий, по Риму распространились слухи: «этруски и самниты собирают огромные армии… Враги Рима готовятся к войне, используя все свои возможности и ресурсы своих союзников» . ‹1065› Антиримская коалиция, собиравшаяся пересечь реку Лири, включала не только самнитов и остатки этрусков, но также контингент галлов с севера. К ней присоединились и умбрийцы — союз племен с Апеннин на северо-востоке Этрурии. Все эти совершенно различные народы пожелали объединиться, чтобы противостоять натиску Рима — явный знак растущего ощущения кризиса из-за продолжающейся римской экспансии.

Римская кампания против этой федерации, Третья Самнитская война, началась с трех лет тяжелых сражений. Кульминацией ее стала грандиозная битва при Сентине, расположенной в Умбрии, сразу за склонами Апеннин. По всей видимости, это было самое удаленное место, куда доходила к этому времени римская армия, а многие римляне вообще впервые пересекли горы.

«Велика слава этого дня, в который произошла битва в Сентине», — говорит Ливий. «Был назначен день для битвы, самниты и галлы были отобраны для участия в ней, а во время сражения этруски и умбрийцы должны были атаковать римский лагерь. Эти планы расстроили три перебежчика… которые тайно ночью пришли к [консулу] Фабию и рассказали ему о намерениях врага». ‹1066›

Римляне, которые серьезно уступали по численности противостоящему им четверному альянсу, послали отряд провести рейд по этрусской и умбрийской землям. Узнав об этом, этруски и умбрийцы бросились домой, чтобы защищать свои семьи и хозяйства. Поэтому, когда битва началась, римляне противостояли лишь галлам и самнитам. Они были «равны по силам», говорит Ливий, но римская кавалерия в ужасе рассеялась, когда появились галлы на колесницах, которых многие римляне никогда не видели прежде. Один консул был убит; галлы, в свою очередь, погибали в таких количествах, что для очистки поля от гор тел потребовалось несколько дней. Потери с обеих сторон были огромны, достигая многих тысяч убитых. Но в конце концов боевой порядок галлов и самнитов был прорван, их лагерь захвачен и путь к отступлению отрезан.

Теперь римляне контролировали окружающие земли, но в регионе «мира все равно не было», как заключает Ливий. Самое тяжелое сражение состоялось в 295 году в Сентине, но рейды, столкновения и мятежи продолжались еще пять лет. В итоге лишь договор 290 года положил конец Третьей Самнитской войне. Но даже позднее римские солдаты каждый год отправлялись на дозорную службу на севере и в центре Италийского полуострова: римский кулак, нависший над регионом, был бронированным.

После смерти Филиппа Македонского его сын Александр занял место царя Македонии и главы Коринфской Лиги. Но когда Филиппа не стало, несколько греческих городов заявили о выходе из Лиги, Среди них были Фивы и Афины; Афины даже устроили поспешный праздник и посмертно наградили золотой короной Павсания. ‹1067›

Александр с македонскими войсками пошел прямо к мятежникам, по пути снова покоряя греков. Когда он прибыл к воротам Фив, то предложил просто передать город под свое управление, если жители Фив передадут ему двух знатных персон, возглавивших борьбу за отделение города. Фивы отказались, и Александр приказал своим людям разбить ворота. «Сам город, будучи взят штурмом, — пишет Плутарх, — был разграблен и разрушен до основания, Александр надеялся, что суровый пример способен запугать и привести к послушанию остальную Грецию… Тридцать тысяч человек были проданы в рабство… свыше шести тысяч преданы мечу» . ‹1068›

Затем такое же предложение он сделал Афинам, которые согласились очень быстро. «То ли как лев, когда страсть его уже удовлетворена, — добавляет Плутарх, — то ли после примера чрезвычайной жестокости его ум склонился к милосердию, что обернулось добром для афинян, так как он… простил им все прошлые обиды» . ‹1069› Афиняне сделали все, чтобы сохранить его доброе о себе мнение, отправив в ссылку всех мужчин, которые были против присоединения к Коринфской Лиге.

После этого остатки Коринфской Лиги сдались в течение двух месяцев. Александр прошел до Коринфского перешейка и там провел собрание Лиги, на котором (его солдаты стояли рядом) делегаты Лиги торопливо избрали его лидером вместо его отца.

Эта демонстрация демократии, поддерживаемая силой, станет характерной для всех деяний Александра. Почти все, что он сделал, он выполнял силой оружия — и все же где-то в нем присутствовало страстное желание получать признание по свободной воле завоеванных. Старая идея завоевания силой и новая идея, что человека можно сдерживать без принуждения, верностью или осознанием идентичности, с трудом уживались в нем.