Энтони Бивор - Вторая мировая война

Голландское правительство в изгнании обратилось к Черчиллю с просьбой разрешить Швеции отправить продовольствие, но премьер-министр категорически этому воспротивился. Он полагал, что немцы просто захватят его себе. Но и Эйзенхауэр, и английские начальники штабов считали, что стоит рискнуть, и в течение зимы шведы доставили по морю в Амстердам 20 тыс. тонн продовольствия. Это сохранило жизнь многим, кто мог умереть от голода, но это была лишь капля в море. Английские начальники штабов, хотя и сочувствовали голландцам, не могли прекратить минирование немецкого берега и разрешить свободный проход судов через Кильский канал.

Королева Нидерландов Вильгельмина, отчаянно желавшая помочь своему народу, просила помощи у Рузвельта и Черчилля. Она просила изменить стратегию союзников и начать наступление в северной Голландии во избежание огромной гуманитарной катастрофы вместо того чтобы сосредоточивать войска для наступления в Руре. Но у немцев в Голландии были сосредоточены довольно крупные силы, которые, скорее всего, сражались бы до конца и, вероятно, затопили бы еще более обширные территории. Поэтому решили, что наступление в Голландии не приблизит, а отсрочит поражение Германии.

Но в апреле 1945 г. Черчилль был сильно напуган докладами о росте радикальных настроений у голландцев под влиянием коммунистов и потребовал организовать доставку в страну большого количества продовольствия. Немцев предупредили, что любая попытка остановить или направить не по назначению поставки продовольствия, посланного морем или сброшенного с воздуха, будет рассматриваться как военное преступление. Рузвельт всего за два дня до смерти дал свое согласие на проведение этой операции. К тому моменту, когда прибыла помощь, от голода погибло 22 тыс. мирных жителей Голландии. Цифра была бы значительно больше, если принимать в расчет умерших от усугубленного голодом отсутствия иммунитета.

Та снежная холодная зима и полузатопленные окопы ужасно сказались и на войсках союзников, хотя они и не страдали от голода. Потери от обморожения и «траншейной стопы» были почти равны потерям в ходе боев. Первая канадская армия после тяжелого периода, когда пришлось зачищать устье реки Шельда, была застигнута зимой на реке Маас. Воевать здесь было столь же трудно и смертельно опасно, поскольку немцы оборонялись на укрепленных дамбах высотой от трех до четырех метров. «Для идущих в наступление канадцев единственный путь лежал между дамбами через раскисшие поля, “безжизненные, как местное пиво”, – писал один остряк-артиллерист. – Укрыться было совершенно негде».

Канадские части были катастрофически недоукомплектованы, так как Королевское правительство Макензи боялось посылать на фронт солдат против их воли. В самой Канаде оставались силы, равные по численности пяти дивизиям, для охраны немецких военнопленных и разных мелких гарнизонных обязанностей. Это, конечно, вызывало огромное возмущение среди канадских добровольцев, которые продрожали в грязи и холоде всю зиму, самую сырую с 1864 г. Промокшая форма и снаряжение никогда не просыхали, а ботинки просто сгнивали. Условия жизни были невыразимо гнусными, так как войска в местах дислокации загрязняли отходами жизнедеятельности позиции и всю округу.

Боевой дух английской армии был также очень низким – частично из-за усталости от войны, цинизма и желания остаться в живых, когда война уже подходила к концу. Главной проблемой было дезертирство. В частях недосчитывались приблизительно 20 тыс. человек. Заставить солдат идти в атаку стало очень трудно, особенно против немецкой Первой воздушно-десантной армии генерала Штудента, которая воевала профессионально и агрессивно. Высшие офицеры прекрасно понимали проблемы с личным составом, не столь острые, как в канадской армии, но все-таки достаточно серьезные. Американцы презирали англичан за их нежелание нести потери, англичане же, как и немцы, критиковали американцев за то, что они не ходят в атаку, сначала не израсходовав огромного количества боеприпасов на артподготовку. Но английская пехота тоже неохотно шла в наступление без массированной огневой поддержки. В действительности все союзники как на западе, так и на востоке по мере продолжения войны все больше попадали «в психологическую зависимость от артиллерии и авиации».

В первые годы войны, будь то во Франции в 1940 г. или в Советском Союзе годом позже, многие немецкие солдаты писали домой: «Слава богу, что война не свирепствует у нас на родине». К январю 1945 г. стало совершенно ясно, что нападение вермахта на другие страны теперь обернется бедствиями для самой Германии. Новогоднее радиообращение Гитлера воодушевило не многих. Он не упомянул Арденны, что означало крах этого крупного наступления. Мало было сказано о Wunderwaffen – «чудо-оружии», хотя упоминанием о нем фашисты обычно пытались поддерживать надежды вопреки реальности. Речь Гитлера была такой монотонной, что многие немцы подумали, что она была заранее записана или даже подделана. В отсутствие достоверных известий нарастали слухи о катастрофе.

Гудериан, начальник Генштаба сухопутных войск, пытался предупредить Гитлера о грозящем прорыве Восточного фронта вдоль Вислы в восточную Пруссию, но фюрер не желал об этом и слышать. Он отмахивался от разведывательных оценок советской мощи, хотя в данном случае они были на редкость точны. От Балтики до Адриатики Красная Армия развернула 6,7 млн солдат, что более чем вдвое превосходило численность войск стран «Оси» при проведении операции «Барбаросса».

Насущной заботой Гитлера на тот момент времени был фронт у Будапешта и озера Балатон. Несмотря на угрозу с востока, каждое совещание по анализу текущего положения в его штабе начиналось с Венгрии. Третий Украинский фронт Толбухина, выполняя приказ Сталина, раз за разом бросал солдат на немецкие оборонительные позиции южнее Будапешта. Сталин был намерен силой своего оружия сделать неактуальными октябрьские предложения Черчилля о разделе влияния в Венгрии «50 на 50».

Венгерский офицер описывал советских солдат, скошенных пулеметными очередями у проволочных заграждений. Один был еще жив. «Молодой солдат с бритой головой и монгольскими скулами лежит на спине. Шевелятся только губы. Руки по локоть и обе ноги оторваны. Обрубки покрыты толстым слоем земли, перемешанной с кровью и палой листвой. Я склоняюсь над ним. “Будапешт… Будапешт”, – шепчет он умирая. У меня в голове крутится одна мысль: наверное, он бредит Будапештом как городом, где его ждут богатые трофеи и красивые женщины. Тогда, к своему удивлению, я вытаскиваю пистолет, взвожу, приставляю к виску умирающего и стреляю». Но, несмотря на огромные потери советских войск, немцы и венгры понимали, что не смогут сдержать их наступление.