Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа

Издавна османским султанам казалось, что они из милости обсуждают условия мира, о котором их умоляет неприятель, но период, на протяжении которого империя всегда находилась в обороне, показал, что такое представление является фикцией. Традиционно мир заключался на основе принципа «временного сосуществования», то есть являлся временным состоянием, которое султан был вправе прервать, когда он считал это нужным. В европейской дипломатии точным выражением концепции сотрудничества стал Вестфальский договор, который в 1648 году положил конец Тридцатилетней войне. Хотя механизм осуществления его положений не отличался совершенством (и один современный историк считал, что он скорее является «коллизией скупости и страха [государств], чем гармонией интересов»), различные соглашения, из которых состоял этот договор, признавали суверенитет и независимость каждого государства, входившего в состав Священной Римской империи, и устанавливали рамки, в пределах которых противоположные претензии этих государств надлежало регулировать и уравновешивать, что, по сути, являлось признанием того, что политическое равновесие изменчиво. Первым случаем применения в международных соглашениях термина «политическое равновесие» стал Утрехтский договор 1713 года, который подвел черту под Войной за испанское наследство. Спустя почти столетие Селим III, пытаясь установить предсказуемые отношения с европейскими державами, воспользовался концепциями, в соответствии с которыми они так много лет решали возникавшие между ними проблемы.

Селим полагал, что если Османская империя приведет себя в соответствие с правилами, принятыми в других государствах Европы, то она будет поставлена в равные с ними условия и с ней будут обращаться как с равным. Поэтому действия Пруссии и Швеции, которые в 1790 году разорвали свои договоры с Османской империей, оказались столь глубоким потрясением для Стамбула (и столь невероятным это оказались для турок, что они вплоть до 1793 года продолжали считать союз с Пруссией действующим). К несчастью для Селима, время было против него: как раз в тот момент, когда у Османской империи был султан, который готовился осуществить радикальные перемены, европейские государства оказались ввергнуты в хаос, сначала Французской революцией, а потом Наполеоновскими войнами, и были вынуждены подвергнуть пересмотру и свои собственные приоритеты, и модель мироустройства, которая так долго им служила. Туркам пришлось понять, что при существующем положении дел европейская дипломатия отражает привычную для Османской империи позицию — договоры считались недолговечными, когда того требовала реальная политика. Это был горький урок.

Когда в 1792 году закончилась русско-турецкая война, начались конфликты, которые были вызваны началом падения французской монархии и впервые охватили всю Европу. В начале вспыхнувшей в 1793 году войны, в которой приняла участие коалиция в составе Великобритании, Австрии, Пруссии и бесчисленного количества мелких государств, выступивших против республиканской Франции, турки заявили о своем нейтралитете, что было значительным отходом от их прежней политики. Когда прусский посол при дворе султана попытался убедить канцлера Мехмеда Рашид-эфенди в том, что туркам следует запретить французам, находившимся в пределах империи, ношение кокард, символизировавших сочувствие революции, он ответил следующим образом:

Они [то есть Франция] и другие европейские государства, у которых были договоры с Высочайшим государством (то есть с Османской империей), являются его друзьями, а те, кто живет в Стамбуле, являются его гостями. Дружба Высочайшего государства с Францией не зависит от ее формы государственного управления, будь то республика или монархия, а является дружбой с французским народом. Вы называете французов, которые живут в Стамбуле, якобинцами, а мы называем их французами.

Мы не считаем важным, как они одеваются и какие эмблемы носят, а вмешательство в эти вопросы равносильно осуждению их поведения. Даже осуждения достаточно для того, чтобы считаться соучастниками их противников, а это противоречит нейтралитету.

Канцлер утверждал, что препятствовать французам носить то, что они желают, запрещено капитуляциями, [53] Капитуляция — вид договора, в силу которого гражданам иностранного государства по сравнению с коренным населением предоставляется ряд привилегий (неприкосновенность личности, налоговые льготы и т. д.). — Примеч. перев. намекая на то, что отношения с Францией остаются неизменными (независимо от того, является это государство монархией или республикой) и что подобное положение вещей не смогут изменить никакие усилия держав, входящих в так называемую «первую коалицию». Это был первый случай, когда турки заявили о своей позиции с помощью понятий, широко распространенных в европейском международном праве, но чуждых исламскому праву, даже в его османском варианте.

В 1798 году Наполеон Бонапарт вторгся в османский Египет. Такая дерзость не могла остаться без внимания, но решение объявить войну своему давнему союзнику принять было не так просто. Чтобы оправдать реакцию на французскую агрессию, турки избрали такую форму объявления войны, которая демонстрировала их желание соблюдать европейские нормы:

Они [то есть Франция], совершив, подобно пирату, внезапное нападение, захватили Египет, драгоценнейшее владение Высочайшего государства, действуя методами, подобных которым еще не видели и которые противоречат международному праву и правовым нормам, принятым в межгосударственных отношениях.

Потребность дать правовую оценку, разрешавшую военные действия, заставила изгнать из имперского совета профранцузскую партию, в которую входили великий визирь и шейх-уль-ислам. Одним из последствий французского вторжения в Египет стало то, что, оказавшись во «второй коалиции», турки превратились в союзников не только Великобритании, но вскоре и Австрии, и даже своего заклятого врага России. Это тоже было новшеством — впервые Османская империя вступила в коалицию с другими государствами.

Правление Селима было отмечено и еще одним отходом от традиционной практики ведения дипломатии. Издавна при дворе султана принимали иностранных посланников и с востока, и с запада, но лишь в редких случаях за рубеж направляли своих послов. Известно, что в течение XVIII столетия в европейские столицы было направлено по меньшей мере двадцать дипломатических миссий, пять из которых отправились в Европу в последнее десятилетие этого века. Селим понимал, какие преимущества дает сотрудничество, и учредил постоянные посольства. Первое было открыто в Лондоне в 1793 году, за ним последовали посольства в Вене и Берлине, открытые в 1794 и 1795 годах соответственно. В 1797 году был направлен посол в Париж. Хотя в период между 1793 и 1795 годами Селим явно собирался направить постоянного посла в Санкт-Петербург, однако назначение на эту должность так и не было сделано. Впрочем, бурные события в Европе оказались неблагоприятным условием для эксперимента, а некоторые культурные особенности ислама (такие, как, например, запрет на употребление спиртного) могли только затруднить его проведение в эпоху, когда полное вовлечение посла в общественную жизнь столицы, в которую он был направлен, являлось неотъемлемой частью дипломатического общения. Строгая критика, высказанная Бонапартом в адрес своих министров, которые, по его мнению, должны были «давать хорошие обеды и обращать внимание на женщин», являлась полной противоположностью правилам поведения, принятым в Османской империи, и Селим прекрасно это понимал: