Владимир Райцес - Процесс Жанны д'Арк

И вот когда речь заходила о таких «преступлениях», подсудимая, как правило, ничего не отрицала. Да, она действительно взялась за неженский труд, но ведь «на женскую работу всегда найдется много других» (Т, I, 213). Неверно, будто бы она была врагом мира вообще. Она и письменно, и через послов просила герцога Бургундского помириться с ее королем. «Что же касается англичан, то мир с ними будет заключен лишь после того, как они уберутся к себе в Англию» (Q, I, 334). Ее обвиняют в том, что она присвоила себе права военачальника, став во главе 16-тысячного войска? Что же, это правда. Но «если она и была военачальником, то только для того, чтобы бить англичан» (Т, I, 262).

В этих прямых и гордых ответах вся Жанна. В английском плену, окруженная врагами, перед лицом инквизиции, обвиненная во всех преступлениях, какие только могла измыслить озлобленная фантазия судей, одинокая и измученная девушка борется не за свою жизнь (ибо только смирением может она смягчить собственную участь), но за правоту дела, которому служила и продолжает служить.

Двухдневное чтение обвинительного акта превратилось в поединок между подсудимой и прокурором, и в этом поединке прокурор потерпел поражение.

Труд метра д'Эстиве пропал даром. Судьи убедились, что составленный ими документ никуда не годится.

Во-первых, он был перенасыщен обвинениями. Прокурор поступил вопреки мудрому правилу, гласящему, что «тот, кто слишком многое доказывает, ничего не доказывает». Он доказывал слишком многое, не позаботившись отделить главное и основное от случайного и второстепенного. Среди массы мелких и вздорных обвинений затерялись те, которым судьи придавали решающее значение: отказ подчиниться воинствующей церкви, «голоса» и видения, мужской костюм.

Во-вторых, слишком уж явно проступали в обвинительном заключении политические мотивы процесса, У каждого, кто мог ознакомиться с этим документом, складывалось твердое убеждение, что Жанну судили не за преступления против веры, но за ее военную и политическую деятельность, т. е. за то, что не подлежало компетенции церковного суда, С другой стороны, прокурор слишком открыто заявлял о своей приверженности англичанам, лишая тем самым судебное разбирательство видимости беспристрастия.

«Семьдесят статей» были забракованы на заседании трибунала, которое состоялось 2 апреля в резиденции бовеского епископа. На том же заседании было решено составить обвинительное заключение заново. Сделать это поручили парижскому теологу Никола Миди. Через три дня новый документ лег на судейский стол.

Он содержал всего лишь 12 статей и не имел ни преамбулы, ни общих выводов. В нем вообще не давалось оценки поступкам и словам подсудимой. Каждая статья представляла собой подборку показаний Жанны, относящихся к одному из главных предметов следствия. Были убраны явные нелепости и прямые политические выпады. Осталось наиболее существенное: «голоса» и видения, «дерево фей», мужской костюм, непослушание родителям, попытка самоубийства, уверенность в спасении своей души и, конечно, отказ подчиниться воинствующей церкви.

Подобно первому варианту обвинительного акта «Двенадцать статей» были фальсификацией, но более тонкой и квалифицированной. Она заключалась в одностороннем подборе извлечений из показаний Жанны и в их тенденциозной редакции. Так, например, в VIII статье, где речь шла о «прыжке с башни Боревуара», воспроизводились (неточно) слова Жанны о том, что она предпочитает смерть английскому плену, и опускалось то место из ее показаний, где она говорила, что, бросившись с высокой башни, она думала не о смерти, но о побеге. Следующая статья приписывала подсудимой уверенность в собственной непогрешимости: «...она полагает, что не может больше впасть в смертный грех». В действительности же, отвечая на соответствующий вопрос следователя, Жанна сказала, что ей об этом ничего не известно, но она ждет милости от господа. В таком же духе были обработаны и другие ее показания.

Через много лет, во время процесса реабилитации Жанны, богословы и законники вынесут документу, составленному Никола Миди, уничтожающий приговор. «Что касается „Двенадцати статей“, - скажет теолог Гильом Буйе, - то лживость их очевидна. Составленные бесчестно и с намерением ввести в заблуждение, они искажают ответы Девы и умалчивают об обстоятельствах, которые ее оправдывают» (Q, III, 326). Римский канонист Паоло Понтано заявит, что этот документ составлен неполно, лживо и клеветнически (Q, II, 65). И даже Великий инквизитор Франции брат Жан Брегаль отзовется о «Двенадцати статьях» как о плоде злого умысла и коварства, Но все это будет сказано через много лет.

5 апреля суд одобрил и утвердил обвинительное заключение. С «Двенадцати статей» сняли копии, которые разослали многочисленным консультантам и экспертам. В сопроводительном письме Кошон и Леметр просили сообщить в наикратчайший срок мнение относительно содержащихся в обвинительном заключении показаний подсудимой: «Не противоречат ли эти показания или некоторые из них ортодоксальной вере, святому писанию, решениям святой римской церкви, одобренным этой церковью мнениям и каноническим законам; не являются ли они возмутительными, дерзкими, преступными, посягающими на общий порядок, оскорбительными, враждебными добрым нравам или как-нибудь иначе неблаговидными, и можно ли на основе названных статей вынести приговор по делу веры?» (Т, I, 289, 290). Сама постановка вопроса допускала возможность только утвердительного ответа; консультантам оставалось лишь выбрать любые из предложенных определений. Так они и поступили.

Не прошло и двух недель, как трибунал получил более 40 экспертных заключений. За осуждение подсудимой высказались 2 епископа, 3 аббата, 18 докторов богословия, 4 доктора канонического права, 8 бакалавров-теологов и 11 лиценциатов-правоведов. Обвинение поддержали руанский капитул и коллегия адвокатов архиепископского суда. В том, что этот многоголосый хор провозгласил анафему Жанне, не было, конечно, ничего удивительного: копии «Двенадцати статей» рассылались тем, кто полностью зависел от английской администрации и ревностно служил оккупантам.

Оставалось услышать решающее слово. Его должен был произнести Парижский университет - самое авторитетное учреждение французской церкви, оплот теологии, гонитель ереси. В середине апреля четыре члена университетской делегации во главе с Бопером отправились в Париж, чтобы привезти оттуда заключение Сорбонны.

«Двенадцать статей» стали, таким образом, предметом широкого обсуждения. И только одно заинтересованное лицо ничего не знало об их содержании. Суд не счел нужным ознакомить с обвинительным заключением саму подсудимую. От Жанны скрыли текст этого важнейшего документа.