Анатолий Абрашкин - Русский Дьявол

— О, у них все смертная казнь и все на предписаниях, на бумагах с печатями, три с половиной человека подписывают. И вы верите, что они в состоянии!

— Тут отчасти вы правы, отчасти нет, — продолжал с прежним равнодушием, даже вяло Ставрогин. — Сомнения нет, что много фантазии, как и всегда в этих случаях: кучка преувеличивает свой рост и значение. Если хотите, то, по-моему, их всего и есть один Петр Верховенский, и уж он слишком добр, что почитает себя только агентом своего общества. Впрочем, основная идея не глупее других в этом роде. У них связи с Internationale; они сумели завести агентов в России, даже наткнулись на довольно оригинальный прием… но, разумеется, только теоретически. Что же касается до их здешних намерений, то ведь движение нашей русской организации такое дело темное и почти всегда такое неожиданное, что действительно у нас все можно попробовать. Заметьте, что Верховенский человек упорный.

— Этот клоп, невежда, дуралей, не понимающий ничего в России! — злобно вскричал Шатов.

— Вы его мало знаете. Это правда, что вообще все они мало понимают в России, но ведь разве только немножечко меньше, чем мы с вами; и притом Верховенский энтузиаст».

Ставрогин посвящен в тайны организации, но не хочет считать связанным себя с ними «железными» обязательствами. Не таков ли Ленин? Отличие только в том, что Ленин решился противостоять Ордену и вести свою игру. Политическое завещание было ответным ударом Ленина, и оно предвещало закат политической карьеры в России масонской троицы.

Если же возвратиться к проблеме, поставленной Бердяевым в статье «Духи русской революции», то после раскрытия нами тайны псевдонима вождя можно без труда расставить в ней все точки над «i». Свои духовные начала и Герцен, и Чернышевский, и Плеханов, и Ленин возводили к «героям нашего времени», тем «лишним людям», которых так любовно описали наши классики и которых так дотошно анализировали советские литературоведы. Ленин — типичный «лишний человек». За исключением периода руководства страной он никогда не работал. В анкетах Владимир Ильич неизменно указывал, что он литератор. Но писательством на жизнь не зарабатывал. Не случись мировой войны и Февральской революции, Ленин скис бы точно так же, как Онегин, Печорин, да и все предшествовавшие ему герои своего времени. Все они мучились и страдали оттого, что при всех своих выдающихся способностях не видели цели, достойной их высочайшей внутренней самооценки. В отличие от них, Ленин еще в тридцать лет обозначил ее предельно ясно и конкретно — дожить до социалистической революции. И он дожил!

В постперестроечное время Иосиф Виссарионович стал, пожалуй, наиболее популярным персонажем исторической беллетристики. Сотни статей и десятки книг посвящены ему. Похоже, что наступило время, когда ученые самых разных взглядов решили по-настоящему разобраться в том уникальном явлении, которое окрестили «сталинизмом». Образ кровожадного диктатора с весьма ограниченными умственными способностями, который создали и всячески пропагандировали заправилы «желтой прессы», может быть сдан в архив за полной ненадобностью. Сталин предвидел все это. Незадолго до гибели он говорил: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер истории безжалостно развеет ее…»

Это предсказание сбывается. После почти полувекового периода тенденциозных оценок и крайне поверхностной критики вдруг обнаружилось, что и дело вождя, и его опыт заслуживают самого пристального и глубокого изучения. Для подавляющего большинства исследователей сегодня совершенно очевидны не только негативные, но и положительные стороны правления Сталина. Ясно также, что это была фигура мирового масштаба, рядом с которой в ушедшем двадцатом веке можно поставить очень и очень немногих. Иосиф Виссарионович умел решать задачи высшей категории сложности, он был гроссмейстером политической игры. В конечном итоге он переиграл и Гитлера, и Троцкого, и Рузвельта, и Черчилля, и Трумэна (четверо последних масоны и действовали в интересах их интернационального сообщества). Уже одно это говорит о высочайшем уровне его интеллектуальной подготовки и дипломатических способностей. Октябрьский переворот и Вторая мировая война — два ключевых события двадцатого века. И если первое неразрывно связано с именем Ленина, то второе, бесспорно, обессмертило заслуги Сталина перед человечеством. Подобно другим гениальным полководцам-триумфаторам — Навуходоносору, Александру, Цезарю и Аттиле, — его имя будет жить в веках. Тот же Жуков был великий воин, но он был исполнителем вполне определенной стратегии главнокомандующего, который видел намного дальше и глубже его. Сталин ощущал себя фигурой мировой истории. Точно так же и люди сталинского окружения, «холопы» из Политбюро, благоговевшие перед генсеком. Что было, то было: Сталин — колосс на «стальных ногах», выковавший сам себя и пришедший к власти за счет своих недюжинных способностей. Такие люди рождаются нечасто, это в полном смысле сверхчеловек. Но ощущал ли себя таковым Иосиф Виссарионович? Включал ли сам себя в число избранных?

Не мы первые обращаемся к этой теме, и существуют сочинения, затрагивавшие эти вопросы. К их числу относится, в частности, исследование Вильяма Похлебкина «Великий псевдоним», представленное в Интернете (www.stalinism.newmail.ru). Знаменитый автор кулинарных книг попытался заглянуть в душу Иосифа Виссарионовича. «Как случилось, что И. В. Джугашвили избрал себе псевдоним «Сталин»? — пишет он. — Каждому должно быть понятно, что ответить на этот вопрос одной-двумя фразами невозможно. Но не каждый поймет, что вопрос этот долгие годы представлял собой загадку. И раскрыть ее тайну никому еще не удавалось». Отчасти это было связано и с личным пожеланием вождя. В 1949 году в период борьбы с «космополитами», когда в газетах стали сообщать подлинные фамилии еврейских писателей, поэтов, журналистов, Сталин публично выступил на одном из совещаний и осудил тех, кто раскрывал литературные псевдонимы, подчеркнув, что это недопустимо. В этом «особом мнении» советские историки увидели намек на то, что и вопрос о псевдонимах самого Иосифа Виссарионовича не должен обсуждаться никоим образом. Дисциплинированные советские ученые не посмели нарушить это «табу» и в более поздние времена, когда гнева тирана можно было уже не бояться. Похлебкин первым предложил рассматривать вопрос о великом псевдониме великого человека как научную проблему, и в этом его несомненная заслуга.

Общее число выявленных в настоящее время сталинских псевдонимов равно 31. Среди них, безусловно, выделяются только два — Коба и Сталин. Под первым он вошел в историю революционной борьбы на Кавказе. Традиционно считается, что этот псевдоним Иосиф Виссарионович заимствовал у героя романа «Отцеубийца» грузинского классика А. Казбеги, которого также звали Кобой. Литературный Коба был горцем-абреком и видел смысл жизни в борьбе за независимость родины. В связи с этим Похлебкин замечает, что образ героя-одиночки вряд ли мог привлечь молодого Иосифа. Все известные факты его политической биографии говорят, что он старался выступать в роли организатора и координатора действий, но не был героем-«суперменом» вроде Камо. Сталин прославился своими методичными и продуманными действиями, его работа внешне не выглядела яркой и броской, но была внутренне содержательна. Его речи не зажигали, но околдовывали. Кроме того, Иосиф Виссарионович обладал имперским мышлением и ни о какой независимости или о привилегированном положении Грузии никогда не думал. Да и равняться на героя второсортного романа было не в его стиле, слишком мелко! У великих людей и причуды необычные. А псевдоним — это фирменный знак личности, ее сущностное выражение. Сталин мыслил себя в ряду царей и пророков, а не ратных богатырей и героев-авантюристов. Поэтому нам более по душе другая версия относительно происхождения псевдонима «Коба», предложенная самим Похлебкиным и ориентирующаяся на прояснение глубинного смысла этого имени и его символизм.