Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

История любит парадоксы, и на этот раз тоже на них не поскупилась. Мы можем видеть Пантеон, можем пощупать и исследовать современными методами его древние камни — и при этом о его изначальном предназначении и функциях почти ничего не знаем. Античные авторы говорят о нем до обидного мало. Неизвестно даже, почему он так назывался. То есть смысл названия вполне понятен, оно происходит от двух греческих слов со значением «всё» и «бог», но значит ли это «храм всех богов» или «самый святой храм» — неясно. Историк Дион Кассий, один из немногих античных авторов, упоминавших Пантеон, предполагал, что название связано с куполом, который похож на небеса.

Скорее всего, Дион ошибался. И не только в этом: он пишет о Пантеоне как о проекте Марка Випсания Агриппы, друга и соратника Августа. В самом деле, на фронтоне портика огромными буквами написано: m. agrippa l. f. cos. tertium fecit («Марк Агриппа, сын Луция, трижды консул, сделал»). Бронзовые буквы были восстановлены в конце XIX века по предложению министра образования Гвидо Бачелли, но надпись и до этого легко читалась.

Однако Козьма Прутков не зря предупреждал насчет слона и буйвола. Когда в 1892 году Жорж Шеданн, сотрудник Французской академии, которая расположена на римской вилле Медичи, изучал Пантеон, он обнаружил кирпичи, датированные 120–125 годами нашей эры. Агриппа умер на сто с лишним лет раньше.

Получалось, что Пантеон построен в правление императора Адриана. А про Адриана было хорошо известно, что свои строительные проекты, даже самые масштабные (кроме храма Божественного Траяна) он не подписывал своим именем, сохраняя первоначальное посвящение. Пантеон Агриппы, судя по всему, сгорел в пожаре 80 года, был восстановлен при Домициане, снова сгорел от удара молнии — и только после этого возник в том виде, в каком мы знаем его сейчас. От первых двух версий не осталось даже фундамента.

Римский кирпич производился промышленным методом в промышленных масштабах; перед термообработкой на кирпичах ставилось клеймо производителя и нередко — датировка, чаще всего по консулам, как датировались все основные события в Древнем Риме (счет «от основания города», как и греческий счет по олимпиадам — изыск кабинетных ученых, в обычной жизни и в бюрократической практике он не применялся). Клейма на кирпичах позволили с большой точностью датировать многие римские постройки. В случае с Пантеоном наибольшее количество исследованных Шеданном кирпичей было помечено консульством Квинта Артикулея Петина и Луция Венулея Апрониана, то есть 123 годом н. э.

Пантеон — очень необычная постройка. В какой степени она переняла черты своих предшественниц — неизвестно. Античные источники сообщают, что Агриппа хотел украсить храм статуей Августа, но Август из скромности или лицемерия отказался от такой чести; тогда Агриппа установил в Пантеоне изображение Юлия Цезаря, а статую Августа (и заодно свою собственную) разместил под портиком. Плиний сообщает, что там же стояла статуя Венеры, украшенная распиленной надвое серьгой Клеопатры, а между колоннами (или «на колоннах» — что именно значит эта фраза, не совсем ясно) стояли кариатиды греческой работы, краше которых не было на свете.

Куда делась вторая серьга Клеопатры? Она вошла в легенду как главное блюдо самого дорогого пира в истории. Впервые принимая Марка Антония и его свиту, Клеопатра побилась об заклад с гостем, что сможет шутя приготовить напиток астрономической стоимости.

В доказательство она вынула из уха свою роскошную жемчужную сережку, ценой в целое состояние, и бросила ее в чашу с уксусом, которую тут же и выпила на глазах у изумленных сотрапезников. История эта не слишком правдоподобна — жемчуг не так-то легко растворить даже в концентрированной кислоте, а концентрированную кислоту сложно выпить, не подвергая опасности жизнь и здоровье. Впрочем, жемчуг довольно легко крошится — раскрошив сережку тяжелым предметом, ее можно запить чем-нибудь более приятным, чем уксус (именно так поступил сэр Томас Грешам, английский купец и банкир, на пиру у Елизаветы I). Но легенда осталась в памяти потомков живописными полотнами и «Александрийскими песнями» Михаила Кузмина: «Разве неправда, / что жемчужина в уксусе тает, / что вербена освежает воздух, / что приятно голубей воркованье?»

Адриановский Пантеон состоит из двух четко различимых частей: портика и круглого цилиндра («ротонды») с куполом. Они стоят на общем низком (чуть больше метра) основании, но при этом находятся друг с другом в отношениях противоречивых, чтобы не сказать — натянутых. Традиционный жанр храмовой архитектуры — портик — соединяется с закругленной бетонной стеной и сводом, которые пришли в архитектуру из опыта сооружения терм и дворцов.

Противоречие между портиком и ротондой проявляется и на конструктивном уровне. Со стороны видно, что они соединены своего рода переходным блоком, у которого два карниза — верхний совпадает с таким же карнизом на ротонде, а нижний — только с карнизом портика, а на ротонде ему ничто не соответствует. Это неловкое сочетание, возможно, было вызвано проблемами логистики: например, изначально планировали возвести колонны повыше, но не довезли (потеряли по пути, сломали) и были вынуждены заменять их чем придется. Кварцевый диорит, из которого вытесано большинство колонн портика, в римские времена добывали на единственном карьере в восточном Египте, и доставить огромные каменные глыбы на Марсово поле было технически очень сложной и затратной задачей.

Правда, в античности Пантеон стоял совсем в другом окружении: его вход, который смотрит строго на север, был повернут к огромной прямоугольной площади, простиравшейся на целый квартал, почти до нынешней церкви Санта-Мария-Маддалена. По бокам и сзади ротонда была, наоборот, зажата соседними зданиями — участками для голосования и базиликой Нептуна. Цветовой контраст между колоннами спереди и слева — тоже ненамеренный: в средние века после нескольких землетрясений левая часть портика сильно пострадала, и в XVII веке поврежденные колонны заменили на другие, из розового асуанского гранита (угловую взяли из виллы Адриана в Кастельгандольфо, две другие — из бань по соседству). Фронтон, ныне пустой и испещренный дырочками, был чем-то украшен; по расположению дырок можно осторожно предположить, что изображением орла и венка — символами Юпитера. Бетон ротонды был скрыт лепниной «под мрамор».

Скорее всего, чем-то был украшен и свод изнутри. Квадратные углубления в нем — не только для красоты, они еще и облегчали тяжесть купола. Вообще, для укрепления и облегчения купола было применено много хитрых приемов. Толщина бетона от основания к верхней части уменьшается: внизу она составляет почти шесть с половиной метров, наверху, возле отверстия — лишь чуть больше метра. Само отверстие — так называемый окулюс («глаз») — тоже заметно облегчает конструкцию. Наконец, по мере продвижения снизу вверх сам бетон становится легче. В верхней части купола в качестве заполнителя использован материал с наименьшей плотностью — пемза.