Евгений Кубякин - Криминал как основа происхождения Русского государства и три фальсификации тысячелетия

— (Чернобог) храм его построен был из черного камня; истукан выкован из железа, перед коим стоял жертвенник для сожжения ему жертв. Помост его храма, сказывают, был наполнен кровью; что и вероятно, когда представляли его таким зверским и кровопийственным существом.

— (Вий) Жертвовали ему не только кровию животных, но и человеческою, особенно же во время каких-либо общественных злоключений.

— (реки Буг и Дон) Моления начинались. Погружали людей в воду с великими обрядами. В жертву приносился тучный вол по цвету вод. Энтузиасты же религии в жару усердия своего добровольно топились в священной реке из благоговения.

— Свирепого Позвизда истукан стоял на севере. Он требует почасту себе в жертвы людей.

Исправился Глинка. В отличие от Костомарова жрецы и волхвы уже соединились. Причем ясно, обычные садисты — вампиры. Набор в жрецы, очевидно, производится из числа маньяков с ярко выраженными психическими расстройствами.

Мороз по коже от таких предков. Лучше бы мы были потомками каких-нибудь гуманных людей. Людоедов, например. Все же не так отвратительно.

Описываемые ужасы разожгли желание найти источники, из коих Глинка взял подобные описания. После многих попыток источники были обнаружены. Они нашлись в самом же произведении Глинки на первой странице:

«Описывая произведение фантазии или мечтательности, я думаю, что не погрешу, если при встречающихся пустотах и недостатках в ее (древности) произведениях, БУДУ НАПОЛНЯТЬ СОБСТВЕННОЮ ПОД ДРЕВНЮЮ СТАТЬ ФАНТАЗИЕЮ».

Сначала мы, и правда, пытались отнести все «папуасские замашки» праотцев на скверную собственную фантазию Григория Глинки. Но уж очень его фантазии напоминают «Поучения против язычества», официальный религиозный документ, являющийся инструкцией по уничтожению славянской культуры. Видно, и с фантазией профессора Глинки не все гладко.

Познакомим вас с еще одним выдающимся знатоком славянства, который удостоен народного звания, причем не ниже, как «Творец». Итак, «Творец Владимириады» М.М. Хересков (1733–1807), автор поэмы «Владимир возрожденный» (М. 1785) памятника славянской мерзости. С поэтическим красноречием он описывает веру своих отцов через тысячу лет:

Срамота, действительно. А вот он о храме Перуна:

Все сходится. Маньяки — кровопийцы. До культурных папуасов никак не дотягивают. Но продолжаем. Хересков о самом Перуне:

Вий или Ний — Бог, осуществляющий суд после смерти человека. Вроде уж судья, лицо по идее беспристрастное, не должен вмешиваться в земные дела? Но Херескова не проведешь:

Дальше Хересков описывает Чернобога. Тут мы искренне не можем понять, если главные Боги славян — мерзавцы, хуже которых ничего не может быть, зачем же еще нужен Чернобог? Какой же в нем смысл? Если и так хуже некуда? Явно какую-то загадку не раскрывает нам Хересков:

Интересно подобные «авторы» описывают праздник Купалы. То, что они говорят про ночные забавы, якобы более непристойные, чем в Содоме и Гоморре, опустим. Главное, для веселья сначала до смерти топили обнаженную девушку. Поскольку, по их описаниям, не только волхвы, но и остальное население представляло из себя моральных уродов, то понятно, как же можно веселиться, если не утопить живую девушку? Все удовольствие насмарку.

Хотя сильно бросается в глаза несовпадение. У того же Глинки при описании жертвоприношения Световиду в присутствии Рурика (Рюрика) и Олега (Вещего) Боги выглядят совсем по-другому. Явно он не сам описывает происходящее, а приводит чью-то монографию:

«Часы стерегли вход и выход из солнцева дому, и присноюный Световид на златом ложе покоился в объятиях Триглы, как Рурик с Олегом восходят на освещенный холм, где возносится храм Световида, храм возвеличенный и достойный бога славимого в нем! Первосвященник Световидов, Боговед, сопутствуемый жрецами, грядет ему во сретение. Рурик приступает ко вратам храма; но удивляется, видя их затворенными. «Они не могут быть отверсты, — говорит Боговед, — доколе первые лучи солнца не ударят в лицо бога; и тогда глас трубный возвестит присутствие его»… На медных вратах изображались двенадцать знаменитых доброго бога подвигов; как для пользы людей нагих он произвел овна, который в то же мгновение устремился к ним, да предложил им свою волну; как усмирив вола неукротимого и дав им во служение, изобрел для них плуг и все земледельческие орудия; как сражается и побеждает Черного бога, похитившего чад егоДажбога и Зимцерлу… Там Перун держит великие весы, ниспущенные им с неба для решения жестокой распри между Белобогом и Чернобогом… Но великий Перун желал примирить их и послал едину из служащих ему Молний, да возвестит волю его. Тогда род Белобога воссел в единую чашу весов, а род Чернобога в другую. Перун поднял весы, и чаша с Чернобогом вознеслась выше темных облаков; но чаша с чадами Белобога осталась на земли… Скончалось громкое трубоглашение, и вошли четыре младые девы; у каждой в руках по кошнице… Первая, став на колена и вынув из кошницы цветы, рассыпала их перед Световидом; другая предложила разные плоды; третия класы и виноград; четвертая злотый венец. Вскоре струнное играние и пение началося, и каждый лик сперва играл особенно, и каждая дева перед Световидом плясала; потом все четыре лика, соединяясь, играли песни, и четыре девы плясали…

Песнотворцы собрали глаголы сии, написали на златой доске и вручили Рурику; он, прочитав их, отдал для истолкования пророкам…»

Как-то это не увязывается с рассказами о кровожадных языческих Богах. Тут Глинка на себя не похож. Почему-то в присутствии самого Рюрика Световиду жертвуют только цветы, плоды, виноград и золото. Рюрик же первый раз пришел. Тут бы, понимаешь, как раз людей на куски резать и жарить для полного впечатления. А здесь плоды, виноград… Даже комара для порядка не задавили. Не вырисовывается у Глинки единообразной картины!