Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

О том, что такой стиль поведения супругов сохранился и после того, как Сталин стал первым вождем партии и страны, подтверждает переписка между Надеждой Аллилуевой и Сталиным. Так, в сентябре 1929 года Аллилуева, которая в это время обучалась в Промакадемии, пишет из Кремля: «Иосиф, пришли мне, если можешь руб. 50, мне выдадут деньги только в 15/IX в Промакадемии, а сейчас я сижу без копейки. Если пришлешь, будет хорошо. Надя». Через десять дней Сталин отвечает ей из Сочи: «Забыл прислать тебе деньги. Посылаю их (120 р.) с отъезжающим сегодня товарищем, не дожидаясь очередного фельдъегеря. Целую. Твой Иосиф». Поскольку речь идет о сумме, составлявшей тогда около месячной заработной платы квалифицированного рабочего, совершенно ясно, что у супругов не было никаких денежных накоплений. Также ясно, что супруга Сталина даже не помышляла о том, чтобы приобретать что-либо в «кредит».

Из переписки ясно, что во многих случаях супруги привыкли обходиться без посторонней помощи. Так, находясь в Сочи, Сталин просил не обслуживающих его секретарей, а Аллилуеву, чтобы та подыскала ему самоучитель английского языка, учебник по металлургии и учебник по электротехнике, а та, не обращаясь ни к кому за помощью, сама искала эти книги. При этом Сталин посылал свои письма жене обычной почтой. Однажды одно письмо Сталина из Сочи пропало, и розыск его ни к чему не привел.

Разумеется, материальное положение супругов было несравнимо лучше, чем рядовых советских граждан. И все же многие стороны жизни семьи не отличались от жизни большинства москвичей. Из писем Аллилуевой следует, что члены семьи Сталина перемещались по Москве не на персональных машинах, а с помощью общественного транспорта, как и остальные жители столицы. Аллилуева делилась со Сталиным впечатлениями от своих поездок в московском трамвае. Она сообщала Сталину и о возникших в конце 1929 года очередях за молоком, и о настроениях людей осенью 1930 года, о строительстве в Москве и состоянии московских улиц. Писала она Сталину в Сочи и о том, что, несмотря на минусовую температуру в начале октября 1930 года, московские власти распорядились не топить дома до 15 октября и ей, как и остальным студентам Промакадемии, приходилось сидеть на занятиях в пальто.

Нетребовательность в быту сохранялась у Сталина до конца его жизни. Даже такой критик Сталина, как А. И. Микоян, признавал: «В личной жизни Сталин был очень скромен, одевался просто». Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вспоминал: «Как известно, И. В. Сталин вел весьма скромный образ жизни. Питание было простое — русской кухни, иногда готовились грузинские блюда. Никаких излишеств в обстановке, одежде и быту у И. В. Сталина не было». Подобное же впечатление сложилось и у главного маршала авиации А. Е. Голованова: «Мне довелось наблюдать Сталина и в быту. Быт этот был поразительно скромен. Сталин владел лишь тем, что было на нем надето. Никаких гардеробов у него не существовало». Суммируя свои впечатления о быте и личной жизни Сталина, Голованов замечал: «В его личной жизни не было чего-либо примечательного, особенного. Мне она казалась серой, бесцветной. Видимо, потому, что в привычном нашем понимании ее у него просто не было».

Сталин был крайне непритязателен к своей одежде. В своем дневнике его родственница М. А. Сванидзе записала 4 ноября 1934 года о Сталине: «Он с трудом всегда меняет по сезонам одежду, долго носит летнее, к которому, очевидно, привыкает, и та же история весною и так же с костюмами, когда они снашиваются и надо одеть новый». Охранник А. Рыбин рассказал, на какие хитрости приходилось идти обслуживавшему персоналу сталинской дачи, чтобы сменить развалившуюся мебель или хотя бы заставить генералиссимуса одеть новые полуботинки. В последнем случае Сталин сурово требовал вернуть ему старую, изношенную обувь, и горничным с трудом «удавалось блеском крема скрыть ветхость обуви».

Ссылаясь на воспоминания начальника правительственной охраны генерала B. C. Рясного, Феликс Чуев писал, что после его смерти «выяснилось, что хоронить Сталина не в чем. Рясной открыл шкаф, а там всего четыре костюма — два генералиссимусских и два гражданских, серый и черный. Черный сшили, когда приезжал Мао Цзэдун, специально сшили, насильно, и Сталин его так ни разу и не надел. Да еще бекеша висела — старинная, облезлая, выцветшая.» «Лет сто ей, наверно, было, ей-богу, — говорит Рясной. — Бекеша или архалук вроде шубейки — наденет, бывало, и по саду гуляет. (Видимо, Рясной имел в виду доху, которую Сталин вывез из Туруханской ссылки. — Примеч. авт.) Один генералиссимусский китель был весь замазанный, засаленный, а другой — обштрипанный… Новый костюм не шили. Сталин лежал в гробу в своем стареньком, но сносном: рукава подшили, китель вычистили».

Вряд ли такую непритязательность к своей одежде можно было объяснить стремлением культивировать аскетизм напоказ, хотя бы потому, что личная жизни руководителей в советское время была закрыта от глаз общественности. Сталин вел тот образ жизни, который в основном отвечал потребностям человека, воспитанного в бедности и приученного в духовных училищах к умеренности в своих потребностях и скромности во внешнем виде. Сталин не поддался стремлению к удовлетворению мыслимых и немыслимых потребностей, типичному для многих руководителей, получивших такие возможности в силу своего властного положения. Скорее всего, считая самым главным в своей жизни свою работу, Сталин не придавал большого значения тому, как он выглядит со стороны, и соответствует ли его наряд представлениям о моде или нет. Так, например, его нежелание приобретать новую обувь объяснялось его хроническими болями в ногах, и он предпочитал хорошо разношенные ботинки. Он даже проделывал сам дырки в сапогах, чтобы не травмировать больные ноги.

Поскольку он искал в окружавших его условиях прежде всего наибольшего удобства для своей работы, то для него было неважно, как это достигалось: возможностью носить полуразвалившиеся, но разношенные ботинки или пребывать в большом парке, обеспечивающем уединение, одеть древнюю, но необыкновенно теплую доху и поспать в ней на зимнем воздухе или ездить в быстроходной государственной машине, обходиться большую часть времени без назойливых слуг или иметь огромный штат охраны, обеспечивающий ему безопасность и защиту от надоедливых посетителей.

Поскольку же, выбирая между дешевым и простым удобством и дорогостоящей модой, он был безоговорочно на стороне удобства, то его дачи, в которых он жил, не обладали теми модными дорогими сооружениями, без которых потом не строились дачи высокопоставленных руководителей или коттеджи современных богатых людей. Рыбин писал о «Ближней» даче Сталина: «Никаких бассейнов или массажных на даче не имелось. Никакой роскоши — тоже». Хотя Сталин пользовался государственными автомашинами и жил на различных дачах, они не были его личной собственностью. Ни один из дорогих подарков, преподнесенных ему как руководителю страны, ни один из предметов домашнего быта кремлевской квартиры или дач не остался в собственности его детей. Небогатыми оказались и денежные накопления Сталина, переданные в наследство его детям. В своих воспоминаниях А. Рыбин писал, что после смерти Сталина сотрудник его личной охраны Старостин «обнаружил сберегательную книжку. Там скопилось всего девятьсот рублей — все богатство вождя (в 1953 году подобная сумма составляла примерно около полумесячной заработной платы квалифицированного рабочего. — Примеч. авт.). Старостин передал сберкнижку Светлане».