Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

Переход от скудных норм питания и даже голодания в ряде областей и республик к сытой жизни свидетельствовал о том, что напряженные усилия советских людей в годы индустриализации и коллективизации принесли им реальные результаты. А это обстоятельство резко сокращало питательную почву для оппозиционных настроений и ослабляло поддержку заговорщикам, если бы они выступили против сталинского руководства. Для того чтобы доказать правоту своего сопротивления демократическим реформам внутри страны и созданию блока с бывшими участниками Антанты, заговорщикам надо было отравить атмосферу доверия и создавать обстановку всеобщего страха и подозрительности. Кроме того, в такой обстановке всегда легче всего осуществлять политические перевороты, предпринимаемые якобы во имя сохранения основ государства.

Из опыта первых лет советской власти руководители заговора помнили, что в ответ на покушение на В. И. Ленина 30 августа 1918 года, в стране был введен «красный террор», резко изменивший обстановку внутри страны. В обстановке «красного террора» председатель Петроградской коммуны Г. Е. Зиновьев объявил несколько тысяч жителей Петрограда заложниками. Во многих городах были расстреляны без суда и следствия «классовые враги». Известно, что, несмотря на тяжелое состояние, Ленин выражал несогласие с репрессивными мерами, принятыми в ответ на покушение на его жизнь. Совершенно очевидно, что Ленину, осознававшему отчаянное положение советской власти в 1918 году, террор был не нужен. Сталину, стремившемуся покончить с последствиями Гражданской войны и наследниками методов Гражданской войны, нарушение политической стабильности и прекращение движения страны к демократическим конституционным реформам, были также не нужны. В то же время Ягода помнил, насколько возросла роль карательных органов Советской страны и ее руководителей после 30 августа 1918 года.

Говоря о том, что массовые и необоснованные репрессии развернулись после убийства члена Политбюро, секретаря ЦК ВКП(б) и первого секретаря Ленинградского обкома партии С. М. Кирова 1 декабря 1934 года, Хрущев одновременно намекал на ответственность Сталина за организацию этого преступления. В то же время известно, что усилия комиссии ЦК КПСС, специально созданной после XXII съезда с целью доказать вину Сталина в убийстве Кирова, не принесли нужные Хрущеву результаты. Последующие усилия, предпринятые с середины 1980-х годов, с целью найти «неопровержимые доказательства» вины Сталина в убийстве Кирова, также не увенчались успехом. И все же к версии Хрущева упорно возвращаются и ее популяризируют.

Хрущев и его последователи старались создать впечатление, будто яркий оратор и популярный руководитель Киров был соперником Сталина. Но, с одной стороны, Киров не играл столь видной роли в руководстве, как Молотов, Ворошилов, Каганович, Калинин. Поэтому на XVII съезде, в отличие от Молотова и Кагановича, а также Куйбышева, он не выступал с докладами. Он не открывал и закрывал съезд, как Молотов и Ворошилов. Его участие в съезде ограничилось двумя речами, одну из которых он произнес на митинге трудящихся на Красной площади.

С другой стороны, Киров был близким другом Сталина. Приемный сын Сталина Артем Сергеев, бывшие охранники Сталина в своих воспоминаниях писали о том, что Сталин постоянно приглашал Кирова к себе на квартиру или на дачу, когда тот приезжал по делам в Москву. Летом 1934 года Сталин опять пригласил Кирова к себе на дачу в Сочи. Тогда Сталин привлек его наряду со Ждановым к подготовке указанных выше «Замечаний» относительно учебников истории.

Однако, как это почти всегда бывает, популярный в стране С. М. Киров был объектом жгучей неприязни, а то и ненависти ряда людей. Известно, что еще в 1932 году «Платформа» рютинского «Союза марксистов-ленинцев» объявила Кирова «оппортунистом», причислив его к тем, кто «приспособляется к любому режиму, любой политической системе». В «Платформе» утверждалось, что до революции Киров был кадетом и редактором кадетской газеты во Владикавказе.

В это время в потворствовании Рютину обвиняли не Бухарина и Рыкова, которые, как и Рютин, принадлежали к «правым», а Зиновьева и Каменева. Именно их исключили из партии и выслали из Москвы за хранение текста «Платформы». Следует учесть, что бывших сторонников Зиновьева и Каменева было особенно много в Ленинграде. Именно там было много и личных врагов Кирова, так как он возглавил партийную организацию Северной столицы после разгрома зиновьевской оппозиции. Люди, утратившие властное положение в этом городе, а нередко и исключенные из партии, связывали свое личное несчастье с деятельностью Кирова, хулили его и желали ему всяческих бедствий.

В этом городе у С. М. Кирова были и враги не на политической почве. Не следует забывать, что убийство, совершенное Леонидом Николаевым, имело личный мотив: Киров находился в любовной связи с женой Николаева — Мильдой Драуле. Историк Рой Медведев признает: «Что касается Николаева, то все источники сходятся на том, что этот психически неуравновешенный человек действовал вначале по собственной инициативе. Озлобленный и тщеславный неудачник, он мнил себя новым Желябовым и готовил убийство Кирова как некую важную политическую акцию».

Однако очевидно, что Николаев вряд ли сумел бы совершить убийство Кирова, если бы не поразительное бездействие работников НКВД в Ленинграде. Многие факты, в том числе и те, что приводит Рой Медведев для обвинения Сталина, на деле лишь убедительно свидетельствуют о том, что те, кто отвечал за безопасность С. М. Кирова, сделали немало, чтобы не помешать Л. Николаеву сделать роковой выстрел. Указав на то, что еще до убийства Кирова Николаев тщательно изучал маршруты его прогулок, Рой Медведев напоминает, что «во время одной из прогулок охрана задержала человека, который приблизился к Кирову. Это был Николаев. В его портфеле оказался вырез, через который можно было выхватить спрятанный револьвер, не открывая застежку. В портфеле лежал также чертеж с маршрутами прогулок Кирова. Л. Николаева допрашивал заместитель начальника УНКВД области И. Запорожец, лишь недавно прибывший в Ленинград доверенный сотрудник Ягоды… Запорожец не доложил о задержанном своему непосредственному начальнику Ф. Д. Медведю, который был близок к Кирову, а позвонил в Москву Г. Ягоде… Через несколько часов Ягода дал указание освободить Николаева». Рой Медведев отмечает, что Николаев «через некоторое время… снова был задержан на мосту охраной Кирова, которая вторично изъяла у него все тот же заряженный револьвер… Николаева снова освободили».