Олег Попцов - Хроника времён 'царя Бориса'

Возвращение к Горбачеву в связи с августовскими событиями примечательно. Сами события, в момент их кульминации крутились вокруг форосского пленника. Но ещё в большей степени причиной тому вспыхнувшая и не затухающая по сей день полемика, - знал ли Горбачев о путче или не знал. Что есть август 1991 года - хорошо разыгранный спектакль на грани фола или авантюризм стяжающих власть? Не станем ворошить - знал, не знал... Посмотрим на ситуацию иначе. Как я уже сказал, мысль об избавлении от нестерпимых объятий партии, конечно же, была причиной не одной бессонной ночи экс-президента. Логическая нить рассуждений рвалась в самый последний момент. Как это сделать, не потерпев при этом личного поражения. Сохранив себя, свой имидж. В этом смысле неудавшийся переворот, который возглавляли члены Политбюро и который был поддержан на местах прежде всего аппаратом партии, удивительная удача для Горбачева. Он отрекается от престола не под нажимом, не как проигравший, а как обманутый, как человек, которого предали, над которым надругались. Вот она, чистота президентства, о которой он мечтал. Но остается ещё одно - вместе с ним должна прекратить свое существование партия, иначе его самоотставка не более чем красивый жест. Все, что сделал Ельцин, издав ряд указов относительно дальнейшего существования партии, - должен был сделать Горбачев, как Президент Союза. Этот шаг стал бы своеобразным вызовом всем правым силам страны. Проще всего сказать: он это сделать не мог. В самом деле, доводов против этого шага экс-президента достаточно. Подобный указ Горбачева мог быть воспринят как обыкновенная месть. Все события развивались практически только на территории России. И главные усилия заговорщиков были нацелены на изоляцию, если не сказать большего - уничтожение демократических сил России, её руководства. Следовательно, опорой переворота было руководящее ядро РКП, прежде всего на местах. Никакого решения в целом по КПСС формально Президент принять не мог. Однако Горбачев ещё оставался Генеральным секретарем, и его последние шаги могли оказаться несравненно более решительными в оценке действий партии в эти августовские дни. Они, эти шаги, как бы открывали дорогу Ельцину, побуждали его к ответным действиям против сил, поддерживающих переворот. Ничего подобного Горбачев не сделал. На своей первой пресс-конференции, сразу после возвращения из Фороса, он не только не дал оценки позорному поведению руководства партии, напротив, ещё раз подтвердил значимость КПСС как политической силы, якобы открывшей путь реформам, а потому он призвал участников пресс-конференции не делать скоропалительных выводов. Горбачев - человек, в действиях которого политический меркантилизм достаточно явственен. Он понимал, что Огареве, в том виде как оно существовало до августа, рухнуло. Лишившись партии, он утратил главную опору - партийный аппарат. Перед ним встала немыслимая задача: собрать силы, на которые он мог бы рассчитывать в своих действиях. Вновь появляется Яковлев А. Н., возвращен на работу Эдуард Шеварднадзе. Однако был утрачен государственный аппарат. Задача усложнилась до крайности. Прежде чем собрать силы, их надо было найти. Реанимация, а Горбачев был нацелен только на это, требовала времени. Окружение послеавгустовского Горбачева понимало - что-то надо вернуть, но как? Из Фороса Горбачев вернулся экс-президентом. Никто и ничего его не лишал. И первая маевка будущего СНГ в Беловежской пуще должна была собраться, в каком бы виде она ни собиралась, без Горбачева. Никто, по сути, уже не представлял своего участия в переговорах, окажись на них Горбачев. Он же пытался решить задачу прямо противоположную - прежде всего найти место для себя в этом перевернутом мире.

Если чуть-чуть оглянуться назад и вспомнить недолгую историю горбачевского президентства, то заметим точное совпадение. Упразднение шестой статьи и, как немедленная контрмера, введение союзного президентства под девизом: альтернативы Горбачеву нет! Обоснования необходимости союзного президентства имели обширный круг доводов. И прежде всего - предотвращение хаоса, создание якобы мощной вертикали, способной заменить утраченный стержень, которым был ЦК КПСС. Ничего этого сделано не было. Решение имело другой результат - упреждающий. Уже было ясно, что роль партии сходит на нет. И значит, сходит на нет значимость поста Генерального секретаря. Отец перестройки должен получить достойную компенсацию. Это было типичное, в духе советского мышления, решение. Власть создавалась не в силу общественной необходимости, а под человека, в силу необходимости субъективной, с надеждой, что впоследствии все устоится и интерес индивидуальный нащупает интерес общественный. Горбачев мог не знать о путче, но не догадываться о нем он не мог. Посещение участниками ГКЧП Фороса 17 августа, перед путчем, давало Горбачеву все основания сделать заявление либо предупредить народ о возможной опасности. Этого не произошло. Все ограничилось нравоучительным возмущением по формуле - я их выгнал, сопроводив воплем - одумайтесь! В этом смысле напоминание Горбачева о наступившей к этому моменту его полной изоляции выглядит даже навязчивым. Однако все может быть. Если это принять за истину, как и утверждение охраны, наблюдавшей за дачей Горбачева с моря, что 19 августа дневной режим экс-президента соблюдался без отклонений: купался, загорал, гулял с внучкой, иначе говоря, спокойно отдыхал, - то приходится признать: после взвинченного разговора, о котором рассказывал в своей книге сам экс-президент, он смирился, положился на волю судьбы. Характерно, что сам Горбачев такое истолкование своего поведения считает недопустимым и ложным.

Очень хочется сказать - суд над ГКЧП прояснит ситуацию, но здоровый рассудок подсказывает прямо противоположное - не прояснит. У подсудимых нет другого выхода, как утверждать, что Горбачев о путче знал и они, следуя неоглашенной договоренности, претворили в жизнь один из вариантов, обсуждаемых ранее. А значит, их действия не противоречат взглядам Президента. С другой стороны, Президент, подтвердивший на всех предварительных встречах со следователем, что все случившееся явилось для него полной неожиданностью и иначе как преступной политической авантюрой он эту затею назвать не может.

Конечно, ни о чем об этом в те августовские дни мы не думали. Горбачев был слабым местом заговорщиков, и Ельцин это талантливо использовал. Гавриил Попов в своих воспоминаниях совершенно прав, утверждая - они переоценили обидчивость Ельцина. Кажется, Герцен сказал, определяя сложность положения интеллигенции в России, что все дело в том, что в конфликте, возникающем между мерзавцем и порядочным человеком, мерзавец смотрит на порядочного человека как на мерзавца, а порядочный и интеллигентный человек к мерзавцу продолжает относиться как к человеку порядочному. Они не рассчитывали, что Ельцин в своем противопутчевом поведении поддержит Горбачева. Их неприязнь друг к другу столь велика, что, в понимании руководителей путча, Ельцин будет рад низвержению своего политического соперника и, конечно же, вступит с ГКЧП в переговоры, отспаривая себе необходимые политические и государственные дивиденды. Ельцин поступил иначе. Чуждый нормам современной политики, если можно так сказать, он действовал как идеалист, действовал по принципу - политика может быть нравственной. Ельцин пренебрег своими личными отношениями с Горбачевым, он забыл о них. Он встал на защиту закона и Конституции. И если даже отрешиться от мысли, что действия Ельцина были проникнуты верностью демократическим убеждениям, пониманием пагубности действий путчистов для будущего России, вставшей на путь реформ, если оставить на поверхности единственное требование Ельцина о немедленной встрече с законным Президентом и его усилия по немедленному восстановлению конституционных прав своего главного политического противника, - то, следует признать, он выиграл многократно: как демократ, мужественный политик и просто как человек, для которого порядочность не пустой звук. Я полагаю, что в тот момент Ельцин меньше всего думал, как этот его шаг оценят ведущие страны Запада. Честно говоря, было не до того. Теперь, спустя время, отталкиваясь от порочного взгляда - нравственной политики не существует, многие в этих действиях Ельцина усматривают глубоко идущий расчет, считают, что, сыграв на Горбачева, Ельцин одним ходом выиграл политические симпатии Запада. Бессмысленно оспаривать или подтверждать, что это не так. Ельцин действительно выиграл Запад, но не в силу расчета. Честно говоря, у Ельцина не было большого выбора в симпатиях. Либо Горбачев, либо Янаев или, скажем, Пуго. Ельцин выбрал защиту Конституции. Как говорят в таких случаях юристы - Горбачев оказался в пределах конституционного поля.