Вадим Роговин - Партия расстрелянных

Сообщение Хрущёва в начале 90-х годов было фактически подтверждено Кагановичем, который рассказывал Чуеву: «Хрущёв… сказал: я сделаю доклад. Возражали. Возражал я, Молотов, Ворошилов. Не скажу, чтобы мы активно выступали против… Невозможно было. Факты были, факты есть, съезд ждёт… Может, это ошибка наша была. Расколоть съезд не хотели» [1075] Чуев Ф. Так говорил Каганович. С. 99. .

Приняв решение о закрытом докладе в суматохе и спешке, члены Президиума поначалу сошлись на том, что доклад будет носить секретный характер. Как рассказывал Хрущёв летом 1956 года членам делегации итальянской компартии, «мы считали, что доклад не будет опубликован, в противном случае мы бы его построили иначе. Более того, решение поставить этот вопрос было принято не при подготовке к съезду, а в ходе его. Поэтому мы были лишены возможности посоветоваться с братскими партиями и в достаточной степени сбалансировать положительные и отрицательные стороны в отношении Сталина» [1076] Источник. 1994. № 2. С. 84. . Факты и обобщения, содержавшиеся в докладе, были настолько ошеломляющими для руководителей «братских партий», что, например, Тольятти довёл его содержание до сведения только членов секретариата своего ЦК, остальным деятелям руководства ИКП «были сообщены лишь политические стороны доклада» [1077] Там же. С. 81. .

На XX съезде КПСС было принято лишь краткое решение по докладу. Об этом решении, как и о самом закрытом докладе Хрущёва в опубликованных материалах съезда ничего не сообщалось. Тем не менее уже спустя несколько дней после завершения съезда этот доклад стал зачитываться не только в партийных организациях, но и на массовых собраниях с участием комсомольцев и беспартийных.

Естественно, что в этих условиях утечка информации за рубеж была неизбежной. «Секретный» доклад Хрущёва через несколько недель после его зачтения был полностью опубликован за рубежом (в СССР его публикация произошла только в 1989 году). Очень скоро зарубежные журналисты задали вопрос Хрущёву об аутентичности опубликованного на Западе документа. Своим ответом Хрущёв поставил себя в конфузное положение, заявив, что такого документа он не знает, «и пусть на этот вопрос отвечает разведка США». «А как я должен был ответить, если речь шла о секрете?»,— комментировал Хрущёв это своё заявление в мемуарах [1078] Вопросы истории. 1992. № 6—7. С. 84. .

Сразу после XX съезда были приняты решения о массовом пересмотре политических дел предшествующих лет и освобождении невинных людей, остававшихся в лагерях и ссылках. 19 марта 1956 года Президиум ЦК КПСС принял постановление о создании 97 комиссий Президиума Верховного Совета для «проверки в местах лишения свободы обоснованности осуждения каждого лица, обвинённого в совершении преступлений политического характера», а также в должностных и хозяйственных преступлениях. Для контроля за деятельностью этих комиссий была создана Центральная комиссия под председательством Аристова. По сообщению Аристова, направленному 17 октября 1956 года в ЦК КПСС, данными комиссиями были рассмотрены дела на 176 325 человек, из которых 100 139 были освобождены, а 42 016 были снижены сроки наказания. Из числа осуждённых за политические преступления на свободу вышли 50 944 человека [1079] Исторический архив. 1993. № 4. С. 81. .

При обсуждении отчёта комиссии Аристова на заседании Президиума ЦК Молотов «возмущался, что много выпустили» [1080] Исторический архив. 1993. № 6. С. 45. . За год до этого Каганович при обсуждении вопроса о пересмотре ряда фальсифицированных дел бросил реплику Руденко: «Вы сейчас привлекаете к ответственности тех, кто ранее арестовывал, а мы вас будем привлекать к ответственности за то, что освобождаете» [1081] Исторический архив. 1994. № 1. С. 56. .

13 апреля 1956 года было принято постановление Президиума ЦК КПСС «Об изучении материалов открытых судебных процессов». Для этого была создана новая комиссия во главе с Молотовым, в которую вошли Каганович, Ворошилов, Аристов, Фурцева, Шверник, Суслов, Поспелов и Руденко. По словам Аристова, на заседаниях этой комиссии «споры шли самые острые… Позиция Молотова и Кагановича была совершенно определённой и твёрдой с самого первого заседания. Они говорили о том, что процессы эти правильные, что они были в интересах партии, и так должно было быть» [1082] Исторический архив. 1993. № 4. С. 62, 80. .

После рассмотрения представленных Серовым и Руденко документов о применении запрещённых законом методов следствия, грубой фальсификации дел и беззаконных расстрелах многих тысяч людей, Молотов и Каганович начали кое-что признавать. Однако они по-прежнему утверждали, что репрессии были продиктованы «политической целесообразностью». По словам Хрущёва, Молотов «сделал всё, чтобы не допустить серьёзного разбирательства этих дел» [1083] Исторический архив. 1994. № 2. С. 41. . В итоге Комиссия представила в ЦК КПСС «выводы по рассмотренным материалам». В этом документе говорилось, что «массовые репрессии по государственной линии явились результатом злоупотребления властью со стороны И. В. Сталина, а также пробравшихся в органы НКВД карьеристов и провокаторов, фальсифицировавших дела на честных советских граждан». К этим выводам, фактически не шедшим дальше формулировок доклада Хрущёва на XX съезде, был добавлен явно навязанный Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым «вывод», что «оснований для пересмотра дел в отношении Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева… не имеется, поскольку они на протяжении многих лет возглавляли антисоветскую борьбу, направленную против строительства социализма в СССР» [1084] Исторический архив. 1993. № 4. С. 80. .

Между тем обнародованные Хрущёвым на XX съезде факты, связанные с массовыми репрессиями, вызывали законное недоумение рядовых коммунистов по поводу того, как могут оставаться в составе Президиума ЦК ближайшие приспешники Сталина, разделявшие с ним ответственность за эти репрессии. Как заявляли аппаратчики на июньском Пленуме 1957 года, им пришлось выдерживать «натиск коммунистов, чтобы оправдать Маленкова, Кагановича и Молотова»; «везде, на всех собраниях, без никакой организации этого, требовали персональной ответственности Кагановича, Молотова, Маленкова за искривление революционной законности. Мы спускали это на тормозах, в порядке перестраховки, только сообщали об этих настроениях в информациях ЦК» [1085] Исторический архив. 1994. № 1. С. 8, 9. .

Тем временем Хрущёв с помощью своих сторонников в партийном аппарате и в руководстве МГБ накапливал материалы об участии Молотова, Кагановича и Ворошилова в репрессиях. На заседаниях Президиума ЦК всё чаще стали оглашаться документы с их санкциями на аресты и расстрелы. По этому поводу главные сталинисты заявляли: «Тогда было такое время, что мы могли сделать, тогда самим надо было садиться в тюрьму» [1086] Исторический архив. 1993. № 3. С. 16. .