Вадим Роговин - Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

25 марта Ягода в письме Сталину предложил: всех троцкистов, находящихся в ссылке, арестовать и направить в дальние лагеря; троцкистов, исключённых из партии при проверке партийных документов, решением Особого совещания направить в дальние лагеря сроком на 5 лет; всех троцкистов, «уличённых в причастности к террору», расстрелять. Сталин послал эту записку на заключение Вышинскому, который, разумеется, поддержал все эти предложения, подчеркнув, что Ягода «правильно и своевременно поставил вопрос о решительном разгроме троцкистских кадров».

31 марта Ягода направил всем начальникам управлений НКВД директиву, в которой указывалось: «Основной задачей наших органов на сегодня является немедленное выявление и полнейший разгром до конца всех троцкистских сил, их организационных центров и связей, выявление, разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников… Следствие по всем ликвидационным троцкистским делам ведите максимально быстро, ставя основной задачей следствия вскрытие и разгром всего троцкистского подполья, обнаружение и ликвидацию организационных центров, выявление и пресечение всех каналов связи с закордонным троцкистским руководством». В тот же день Сталин поручил Ягоде и Вышинскому подготовить соответствующее решение Политбюро, которое было принято опросом 20 мая [775] Там же. С. 177, 216—217. .

Однако это решение ещё не нацеливало прямо на организацию открытого процесса «троцкистско-зиновьевского центра». По-видимому, впервые распоряжение Сталина о подготовке такого процесса было передано устно высшим чинам НКВД Молчановым на совещании, описанном А. Орловым в книге «Тайная история сталинских преступлений». Собрав около сорока руководящих сотрудников НКВД, Молчанов заявил о раскрытии гигантского заговора, во главе которого стоят Троцкий и другие лидеры оппозиции. Участникам совещания было поручено лично вести следствие по делу об этом заговоре. «Молчанов недвусмысленно дал понять собравшимся, что Сталин и Политбюро считают обвинения, выдвинутые против руководителей заговора, абсолютно достоверными и, таким образом, задачей каждого из следователей является получение от обвиняемых полного признания» [776] Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. С. 71—72. .

Даже руководители НКВД, привыкшие к тому, что Сталин считает главной задачей этого учреждения борьбу с «троцкистами», оказались застигнутыми врасплох этими указаниями. Лишь постепенно им становилось ясно, что «посредством фабрикации обширных антисталинских заговоров, шпионских процессов и террористических организаций» Сталин стремится избавиться «от политических противников и от тех, кто может стать ими в будущем». Сообщивший об этом после своего побега за границу в 1938 году Г. С. Люшков, активный участник следствия по делу «ленинградского террористического центра», «Кремлёвскому делу» и делу «троцкистско-зиновьевского объединённого центра», подчёркивал: все эти дела явились результатом не только истерической подозрительности Сталина, но и «его твёрдой решимости избавиться от всех троцкистов и правых, которые являются политическими оппонентами Сталина и могут представить собой политическую опасность в будущем» [777] Реабилитация. С. 183. .

Французский историк П. Бруэ полагает, что замысел первого показательного процесса возник у Сталина после того, как в результате допросов и передопросов 1935—1936 годов были получены сообщения о попытке образования в 1932 году подпольного антисталинского блока, состоявшего из представителей большинства прежних оппозиционных групп [778] Broue P. Party Opposition to Stalin (1930—1932) and the First Moscow Trial // Essays on Revolution Culture and Stalinism. P. 106—107. . Хотя этот блок был в том же году разрушен благодаря превентивным расправам над входящими в него отдельными нелегальными группировками, тогда ни один из арестованных оппозиционеров не сообщил о переговорах по поводу создания блока, благодаря чему некоторые участники этих переговоров остались на свободе. Известия о грозной попытке блока 1932 года вступить в контакт с Троцким, изгнать Сталина с политической арены и восстановить состав ленинского Политбюро дошли до Сталина, по-видимому, лишь после ареста в мае 1936 года Э. С. Гольцмана, осуществлявшего в 1931—1932 годах связь между инициатором блока И. Н. Смирновым и Троцким.

Получив эти известия, Сталин решил соорудить новую амальгаму, по своей масштабности и чудовищности превосходившую все предыдущие: перемешать факты, связанные с действительной подпольной политической борьбой своих противников, с фантастическими обвинениями в подготовке ими террористических актов и в связях с гестапо.

Даже Ягода и Молчанов, руководившие на протяжении почти десятилетия облавами на оппозиционеров, не сразу поняли, насколько далеко идут сталинские замыслы. Первоначально Молчанов полагал, что можно будет ограничиться «раскрытием террористической группы», связанной с И. Н. Смирновым, и объявить её «троцкистским центром». Ягода на присылаемых ему «показаниях» о директивах Троцкого по организации террористических актов писал: «Неправда», «ложь», «чепуха», «ерунда», «не может быть» [779] Реабилитация. С. 178, 179. .

Узнав об этих фактах, Сталин решил лично дать «нужное» направление следствию. В июле 1936 года Ежов вызвал Агранова на свою дачу и на этой встрече, носившей конспиративный характер, передал «указание Сталина на ошибки, допускаемые следствием по делу троцкистского центра, и поручил принять меры, чтобы вскрыть троцкистский центр… и личную роль Троцкого в этом деле». Это свидетельство Агранова (содержавшееся в его речи на совещании актива НКВД в марте 1937 года) дополняет информация, сообщённая Ежовым на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года. Узнав о том, что Молчанов считает выдумкой версию о связи «террористов» с Троцким и гестапо, Сталин «учуял в этом деле что-то неладное и дал указание продолжить его и, в частности, для контроля следствия назначили от Центрального Комитета меня (т. е. Ежова.— В. Р. )» [780] Там же. С. 178—180. .

В июне 1936 года Сталин через Ежова дал указание руководству НКВД подготовить процесс «объединённого троцкистско-зиновьевского центра». Центральными фигурами на нём от «зиновьевцев» должны были стать Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев, осуждённые в 1935 году на процессе «московского центра», а от «троцкистов» — находившийся с 1933 года в тюрьме И. Н. Смирнов, а также Мрачковский и Тер-Ваганян, репрессированные в 1933 году по делу «Союза марксистов-ленинцев», но вскоре выпущенные на свободу. Помимо этого, на процесс были выведены ещё четыре оппозиционера, арестованные в мае — июне 1936 года, и пять немецких политэмигрантов, не знакомых с остальными подсудимыми. Последняя группа обвинялась в непосредственной подготовке террористических актов против Сталина и других «вождей» по заданиям Троцкого и гестапо.