Вадим Роговин - Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

В открытом письме Сталину, написанном 20 июля 1935 года, Роллан заявлял: «Единственно настоящий мировой прогресс неотделимо связан с судьбами СССР», и поэтому «обязательным долгом во всех странах является защита его против всех врагов, угрожающих его подъёму. От этого долга,— Вы это знаете, дорогой товарищ,— я никогда не отступал, не отступлю никогда до тех пор, пока буду жив» [798] Роллан Р. Собр. соч. Т. 13. М., 1958. С. 392. .

Трагическое противоречие заключалось в том, что в абстрактной форме и во всемирно-историческом смысле такая позиция была истинной и прогрессивной. Однако либеральные «друзья СССР» не были способны подняться до мысли, что действительная защита СССР неотделима от борьбы против сталинизма, представлявшего угрозу делу прогресса в Советском Союзе и во всём мире.

Понимание этой исторической диалектики должно было вести каждого человека, которому были дороги социалистические и общедемократические идеалы, в лагерь международной левой оппозиции, формирующегося IV Интернационала. Однако на такой шаг, который мог бы вызвать радикальные изменения в соотношении антифашистских сил, западные гуманисты не могли решиться. Они опасались революции в своих странах с сопутствующими ей неизбежными эксцессами, гражданской войной и т. д. Таким людям «миролюбивый» Сталин, свернувший знамя мировой революции, казался ближе, чем Троцкий с его революционными призывами. Поэтому они предпочитали оставаться в плену иллюзий о возможностях гуманизации и демократизации сталинского режима и вращались в порочном кругу колебаний и опасений в том, что критика сталинизма может сыграть на руку реакционным силам и нанести ущерб Советскому Союзу. Приняв превосходство сосредоточенной в руках Сталина материальной силы за превосходство его исторической правоты, они отождествляли Советский Союз и Сталина и демонстрировали своё единство со сталинистами на международных антифашистских конгрессах, поднимавших престиж и авторитет Сталина.

В 1933 году Г. Федотов писал, что «на Западе обращаются к Москве не только рабочие, но и лучшие представители интеллигенции, задыхающиеся в злобе и хаосе послевоенной Европы, и целые народы, обездоленные Версальским миром» [799] Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Т. II. С. 17. . Замечая, что Советскому Союзу сочувствуют почти «все порядочные люди в Европе… по крайней мере все люди со встревоженной совестью, устремлённые к будущему», Федотов находил объяснение этому в том, что «человек, имеющий общественный идеал, стремится видеть его уже воплощённым в действительности — настоящей или прошлой. Конкретность воплощения, пусть обманчивая, даёт силы жить и бороться с действительностью отрицаемой» [800] Там же. С. 5. .

Справедливость этого вывода подтверждается словами Андре Жида о своих иллюзиях, разделявшихся и многими другими деятелями западной культуры: «Кто может определить, чем СССР был для нас? Не только избранной страной — примером, руководством к действию. Всё, о чём мы мечтали, о чём помышляли, к чему стремились наши желания и чему мы готовы были отдать силы,— всё было там. Это была земля, где утопия становилась реальностью. Громадные свершения позволяли надеяться на новые, ещё более грандиозные. Самое трудное, казалось, было уже позади, и мы со счастливым сердцем поверили в неизведанные пути, выбранные им во имя страдающего человечества» [801] Два взгляда из-за рубежа. С. 64. .

В условиях очевидного кризиса капиталистической системы и победы такого её страшного порождения, как германский фашизм, А. Жид видел в Советском Союзе живое доказательство «осуществления смутной ещё мечты и неопределившихся желаний» [802] Жид А. Собр. соч. в 4 томах. Т. I. Л., 1935. С. 1. . Эту мысль, содержавшуюся в предисловии к изданному в Москве собранию его сочинений, писатель повторил на международном конгрессе защиты культуры, председателем которого он был избран: «СССР для нас теперь зрелище невиданного ещё значения, огромная надежда, скажу прямо, пример» [803] Известия. 1935. 17 июня. .

Поездка Жида в СССР в 1936 году и была, собственно, вызвана желанием писателя лично убедиться в победе «порыва, способного увлечь всё человечество», «беспрецедентного эксперимента», ради помощи которому «стоит отдать жизнь» [804] Два взгляда из-за рубежа. С. 62—63. . Этим патетическим настроением были проникнуты первые выступления Жида в Советском Союзе. Обуревавшие его восторженные чувства были столь велики, что он даже готов был отказаться от своих представлений о назначении писателя как критика социальной действительности. «До сих пор во всех странах света крупный писатель почти всегда был в той или иной степени мятежником и бунтарем,— говорил он.— …Сейчас в Советском Союзе вопрос впервые встает иначе: будучи революционером, писатель не является больше оппозиционером. Наоборот, он выражает волю масс всего народа и, что прекраснее всего,— волю его вождей… И это лишь одно из многого, чем может гордиться СССР в эти замечательные дни, которые продолжают потрясать наш старый мир» [805] Правда. 1936. 27 июня. .

Однако по мере знакомства с Советским Союзом энтузиазм писателя резко шёл на убыль. Его отрезвила и насторожила прежде всего изощрённая идеологическая обработка, которой он подвергался со стороны сопровождавших его в поездке официальных лиц, в первую очередь М. Кольцова.

«Я хорошо знаю,— писал Жид, рассказывая о кажущейся откровенности и доверительности Кольцова,— что он не скажет ничего лишнего, но он говорит со мной таким образом, чтобы я мог почувствовать себя польщённым его доверием… Он начинает:

— Представьте себе, наши лучшие рабочие-стахановцы в массовом порядке бегут с заводов.— И как вы это объясняете? — Ну, это — просто. Они получают такую громадную зарплату, что не могут её потратить, даже если бы захотели, на неё пока ещё мало что можно купить. Вот в этом и заключена для нас большая проблема. Дело в том, что люди откладывают деньги, и когда у них накопится несколько тысяч рублей, они компаниями отправляются роскошно отдыхать на нашу Ривьеру. И мы не можем их удержать. Поскольку это лучшие рабочие, они знают, что их всегда примут обратно» [806] Два взгляда из-за рубежа. С. 145—146. .

Жид не поверил Кольцову, как не поверил и беззастенчивой лжи приставленного к нему гида, уверявшего его при посещении образцового колхоза, что колхозники сами «распределяют между собой доходы, без каких-либо отчислений государству» [807] Там же. С. 77. . Чувствуя, что его обманывают, писатель стал более пристально вглядываться в окружающую действительность и начал понимать, что она разительно противоречит его былым представлениям о Советском Союзе. Когда же он убедился, что редакторы советских газет вносят дополнения и «уточнения» в его статьи и речи, вычеркивают из них малейшие критические суждения, то заявил, что отказывается от всего опубликованного под его именем во время пребывания в СССР и расскажет о своих подлинных впечатлениях после возвращения на родину.