Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

В целях проверки выполнения органами НКВД и прокуратуры постановления СНК и ЦК от 17 ноября 1938 г., в НКВД СССР 19 февраля 1939 г. было созвано совещание, в котором приняли участие 26 начальников областных и краевых УНКВД и наркомов внутренних дел союзных и автономных республик и ряд ответственных работников прокуратуры Центра и периферии. Совещание вскрыло, что прокурорский надзор за следствием как в центре, так и, в особенности, на периферии осуществляется все еще весьма слабо. Сразу же после этого совещания Берия и Вышинский издают совместный приказ № 00156 от 20 февраля 1939 г. «О мероприятиях по обеспечению выполнения Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Здесь было высказано немало указаний и рекомендаций, направленных на усиление и совершенствование прокурорского надзора. В заключении говорилось: «4. Настоящий приказ зачитать на совместных оперативных совещаниях работников органов НКВД и прокуратуры и наметить необходимые практические мероприятия» 405.

На региональных совещаниях на основе анализа практической работы военных прокуратур и трибуналов вырисовывалась неприглядная, но довольно объективная картина. На совещании в Ростове-на-Дону 23 апреля 1939 г. военный прокурор войск НКВД Ростовской области военюрист 1-го ранга Артименков говорил о том, что пересмотром дел, находящихся в производстве органов местного УНКВД, в том числе и в Особом отделе, были вскрыты грубейшие нарушения уголовно-процессуального кодекса (УПК): «Следствие в большинстве случаев производилось необъективно с явным нарушением ст. ст. 111, 112 и 114 УПК. Следствие главным образом стремилось к тому, чтобы добиться признания вины обвиняемым. Протоколы допросов в большинстве случаев печатались на машинке, которые подвергались предварительной, так называемой «корректировке», с внесением в протоколы допроса явно выдуманных формулировок, вроде того, что обвиняемый извинился перед следователем в том, что долго не признавал своей вины. Допросы обвиняемых своевременно в протокол допроса не фиксировались. Ходатайства обвиняемых о производстве тех или иных следственных действий в ряде случаев не удовлетворялись. Показания обвиняемых соответствующим образом не проверялись, не подкреплялись соответствующим доказательственным материалом. В протоколах допроса в целом ряде случаев фиксировалось, что такой-то состоял членом к.-р. организации, в чем конкретно выразилось его участие в к.-р. организации, когда, кто, где и при каких обстоятельствах его завербовал, какую к.-р. работу он конкретно проводил – не указывалось» 406.

На подобном совещании в КОВО в апреле 1939 г. выступил представитель Особого отдела ГУГБ НКВД СССР С.Л. Лось. Он оценил, что постановление СНК и ЦК ВКП(б) следственными органами НКВД и военной прокуратуры проводится в жизнь плохо: «Много арестованных находится под стражей без продления срока, согласно закону. 50 % всех следственных дел имеют нарушение сроков содержания под стражей. Постановление же ЦК требовало выполнения всех требований УПК. Время начала и окончания допроса обвиняемых не записывается. Не записывается отказ обвиняемого от показаний» 407.

В мае 1939 г. вопрос о работе военной прокуратуры и военного трибунала САВО специально заслушал и обсудил Военный совет округа (командующий – командарм 2-го ранга И.Р. Апанасенко, член Военного совета дивизионный комиссар М.С. Петренко и временно исполняющий обязанности начштаба САВО майор Ионычев). В своем постановлении № 15 от 10 мая 1939 г. Военный совет САВО отметил, что «наряду с большой работой, проведенной в деле выкорчевывания и уничтожения врагов народа, в практике работы ВП САВО имело место проявление фальшивой бдительности… трусливая перестраховка и неумение разобраться с материалами дела, и отсюда неосновательные аресты, необоснованное предание суду и обвинения в тягчайших контрреволюционных преступлениях людей, неповинных в этих преступлениях» 408. В последнем – 10-м – пункте постановления говорилось: «Военный прокурор округа бригвоенюрист тов. Степанов с работой прокурора не справляется» 409.

Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 мая 1939 г. А.Я. Вышинский был назначен заместителем председателя Совнаркома СССР с освобождением от обязанностей Прокурора Союза. С одной стороны, это было безусловное служебное повышение, но с другой – кончалась определенная эпоха страшного «прокурорства» Вышинского. За короткий срок с его непосредственной помощью были умерщвлены многие десятки тысяч безвинных людей. Особенно кровенасыщенно он поработал в жутком тандеме с Ежовым. И как же по-разному сложилась судьба этих кровавых подельников. К 1939 году совершенно ясно было, что «их самый славный час» прошел, кончился. И уже 10 апреля 1939 г. вчера еще всесильный и наводивший смертельный страх на всех жителей самой большой в мире страны Ежов был тайно арестован. А его верный сочлен по «высшей двойке», махровый беззаконник в прокурорской тоге, не только уцелел, но и сумел продвинуться вверх, поближе к всемогущей «инстанции». Новым прокурором СССР был назначен сравнительно малоизвестный стране, проработавший до того немногим более одного года прокурором РСФСР, бригвоенюрист М.И. Панкратьев 410.

Важным документом, позволяющим лучше понять суть развернувшихся в стране процессов к лету 1939 г., является совершенно секретный типографски изданный совместный приказ № 136 от 25 июля 1939 г., подписанный наркомом внутренних дел СССР Берией, прокурором Союза ССР Панкратьевым и народным комиссаром юстиции СССР Рычковым. В этом приказе отмечалось, что несмотря на ряд указаний и директив НКВД СССР, Прокуратуры СССР и Наркомюста СССР о порядке выполнения решения СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г., в следственной работе органов НКВД и в работе прокуратуры по осуществлению надзора и в работе судов и военных трибуналов по рассмотрению дел о контрреволюционных преступлениях все еще имелись серьезные недочеты.

Когда внимательно вчитываешься в строки этого приказа, складывается впечатление, что высших тогда блюстителей законности больше всего напугало то, что прокуроры и суды на местах всерьез взялись за выполнение определенных им законом функций по охране прав граждан. Прокурор Союза и наркомы в совместном приказе сетуют на то, что, мол, органы прокуратуры и суда возвращают дела в органы НКВД на доследование, «без достаточных тому оснований или по маловажным поводам, ставя порой невыполнимые требования (о допросе лиц, осужденных к ВМН, выбывших из СССР, активно разрабатываемых и т. д.)» 411. Очень специфический менталитет у Берии, Панкратьева и Рычкова. Значит, если никаких доказательств нет, кроме зафиксированных органами предварительного расследования (НКВД) «показаний» уже расстрелянных лиц, все равно осуждай! И не пытайся что-либо доследовать, тем более проверять.