Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

В то же время значительное количество энкавэдэшников были привлечены к ответственности по ст. 58—7 Уголовного кодекса РСФСР (и соответствующих статей уголовных кодексов союзных республик) за незаконные аресты советских граждан, фальсификацию следственных материалов и применение к арестованным мер физического воздействия. Правда, в ходе этих разбирательств неоднократно подтверждалась справедливость народной поговорки: «Сам себя больно не побьешь». Нередко сотрудники НКВД, неопровержимо уличенные в грубых нарушениях и извращениях даже тогдашней «социалистической законности», отделывались лишь легким испугом. Так, например, в апреле 1938 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был расстрелян бывший начальник ОРПО политуправления Черноморского флота полковой комиссар И.А. Орловский. Уже в 1939 г. выяснилось, что его следственное дело было сфальсифицировано. Принимавшие участие в этой фальсификации сотрудники особого отдела НКВД Черноморского флота Савченко и Кадиков были наказаны – но все их наказание ограничилось лишь тем, что они были уволены из органов госбезопасности 417. Однако так повезло далеко не всем сотрудникам, привлеченным к ответственности по ст. 58—7. Многие из них были осуждены к длительным срокам тюремного заключения, а то и к расстрелу.

Настал черед для «выкорчевывания» и в самом Главном Управлении госбезопасности (ГУГБ). Был осужден и расстрелян его начальник, один из самых опытных и кровожадных палачей – Я.С. Агранов. Расстреляны и последовательно сменявшие друг друга начальники Особого отдела армии и флота ГУГБ НКВД СССР – М.И. Гай, И.М. Леплевский, Н.Г. Николаев (Журид), Н.Н. Федоров. Расстреляны (или осуждены на длительные сроки тюремного заключения) ведущие сотрудники Особого отдела ГУГБ Авдеев, В.С. Агас (Мойсев), А.А. Арнольдов (Кессельман), Гатов, В.Л. Герсон, Гейман, А.П. Жадан, Л.П. Жданов, М.А. Листенгурт, А.М. Минаев-Цикановский, З.И. Пассов, Б.Г. Рогачев (Цифронович), М.Г. Тительман, З.М. Ушаков (Ушимирский), Я.М. Чехов-Монастырский и др.

Такая же судьба постигла начальников и сотрудников особых отделов НКВД в окружном и флотском звене. Были осуждены:

– по ОКДВА и ДВК: Л.О. Альтгаузен, А.П. Белоусов, С.А. Браминский, Булатов, Г.Ф. Горбач, Н.Н. Еремичев, Иванов-Сегаль, И.Г. Кротов-Ковалев, С.Е. Либерман, Ю.А. Пенаков, Поминов, Л.М. Хорошилкин, М.П. Чернышев-Малынич, С.Л. Штейнберг-Вышковский;

– по ЗабВО: Васюк, Видякин, Гапонцев, Жирнов, Зиновьев, Логачев, Лушкин, Розанов, Сарычев, Семенюк, Скакунов, Хорхорин;

– по СибВО: Авдеев, Биринбаум, Перминов, Шутилин;

– по УрВО: С.И. Граховский, Железцов, Мозжерин, П.В. Чистов;

– по СКВО: Бесчинский, Биск, Сагайдак, Соколов;

– по ЗакВО: Алтаев, Максименко, Шутов;

– по КБФ: Альтман, Бабич, Бирн, Болтенко, Резник, Самохвалов, Фурсик, Хомяков, Шапиро.

Возникает законный вопрос: так, кто же они? Палачи или жертвы? Ведь осудившая их Военная коллегия Верховного суда СССР и в 1939–1940 гг. в основном работала в том же автоматическом режиме мгновенного или замедленного истребления всех попавших в ее жернова. Невольно появляется соблазн и осужденных тогда этой безжалостной коллегией всех бывших сотрудников НКВД отнести к числу безвинных страдальцев. По моему представлению, именно против этого соблазна не устоял и Д.А. Волкогонов. В своей широко известной книге он счел возможным напечатать такое умозаключение: «По имеющимся данным, в конце 30-х годов погибли более 23 тысяч чекистов, пытавшихся затормозить раскручивание маховика насилия» 418. Нечего и оговорить, что одна эта фраза содержит информацию исключительной важности. К сожалению, в данном случае уважаемый автор отступил от обычно строго им соблюдаемой документированности своего изложения и привел эти данные без ссылки на использованный им источник.

Во время зашиты Д.А. Волкогоновым докторской диссертации по истории мне удалось все-таки выяснить тот источник, на который он опирался в данном случае. По его заявлению в ходе защиты, это была справка первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Ф.Д. Бобкова. Мне трудно судить о достоверности этого утверждения, не зная, какими именно данными располагал заместитель председателя КГБ и, самое главное, по какому принципу он отделял овец от козлищ. Вполне допускаю, что цифра «23 тысячи уничтоженных чекистов» довольно точная. Но где доказательства, что все они подверглись своей участи за сопротивление произволу? И что все они – лишь жертвы? Не логичнее ли предположить, что все они были в 1937–1938 гг. в роли палачей, а в 1939–1940 гг. большинство из них вполне закономерно постигла суровая кара за совершенные ими акты палачества?

Повысилась требовательность и к прокурорам. Вышинский сумел сухим выйти из воды. А вот его заместитель Рогинский оказался менее удачливым. Политбюро ЦК ВКП(б) 5 августа 1939 г. утвердило следующее постановление КПК при ЦК ВКП(б): «За преступное отношение к жалобам и заявлениям, поступающим в Прокуратуру Союза ССР, т. Рогинского, несущего непосредственную ответственность за работу аппарата по жалобам и заявлениям, снять с работы зам. Прокурора СССР. Поручить партколлегии КПК обсудить вопрос о его партийном положении» 419. Дело дошло до того, что ряд военно-прокурорских работников, обвиненных в преступной халатности к возложенным на них обязанностям по осуществлению надзора за следствием в органах НКВД, были привлечены к судебной ответственности. Военной коллегией Верховного суда СССР по этому обвинению были осуждены в январе 1940 г. бывший старший помощник военного прокурора БОВО бригвоенюрист И.Д. Киселев и бывший помощник военного прокурора ХВО военюрист 1-го ранга Л.С. Генкин, а в июне 1940 г. – бывший военный прокурор МВО бригвоенюрист Н.П. Деев.

По-разному складывалась судьба арестованных. Кого это несчастье постигло в 1937–1938 гг., да еще по обвинению в участии в военно-фашистском заговоре, того почти неизбежно ждали расстрельный приговор Военной коллегии Верховного суда СССР и пуля «исполнителя». Но те, кому удалось дожить до 1939–1940 гг. и кто был арестован в эти годы, получили хоть какой-то проблеск надежды сохранить жизнь, не подвергнуться немедленному истреблению. О том, что начиная с 1939 г. появились хоть какие-то элементы объективности в ходе предварительного следствия, свидетельствует справка о письмах арестованных и членов их семей, направленных в НКВД 25 марта и 25 апреля 1939 г. Всего за эти дни было направлено 433 таких письма, в том числе 357 – от бывших военнослужащих и членов их семей и 76 – от гражданских лиц. Ответов на эти письма поступило 65 (т. е. всего 15 %). Характер этих ответов распределился следующим образом:

а) осуждены правильно (по мнению НКВД), необходимости пересмотра нет – 23 человека;