Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

Наиболее важным для исследуемой проблемы надо признать данные, представленные тем же Щаденко в ЦК ВКП(б), из которых явствует, что в РККА (без ВВС) в 1937 г. было арестовано по политическим мотивам 4474 лица начсостава, в 1938 г. – 5032, а в 1939 г. – 73. Всего за 1937–1939 гг. 9579 человек 382.

Как уже отмечалось, эти данные не учитывают арестованных по политическим мотивам в Военно-воздушных силах РККА. Насколько мне известно, они пока не публиковались. Сообщалось лишь об общем количестве уволенных из кадров ВВС. В 1937–1939 гг. оно составило 5616 авиаторов 383. Прежде всего постараемся вычислить, сколько из них было уволено по политическим мотивам. Аналогичный показатель для РККА (без ВВС) в 1937 г. составил 85 % 384. Простым арифметическим действием мы получаем расчетную цифру уволенных из ВВС по политическим мотивам в 1937–1938 гг. – 4773 человека. А теперь попробуем определить примерное количество арестованных в ВВС. Для этого используем по аналогии соотношение арестованных по РККА за 1937–1938 гг. (9579 человек) к общему числу уволенных по политическим мотивам (28 685 человек). Получится 33,4 %. Следовательно, вполне резонно можно предположить, что по ВВС за эти три года было арестовано примерно 1590 человек. Кроме того, здесь нет полных данных по Военно-Морскому флоту.

Таким образом, общее количество военнослужащих РККА, арестованных по политическим мотивам в 1937–1939 гг., складывается из 9579 лиц комначполитсостава РККА (за 1937 г. вместе с ВМФ), примерно 1590 военнослужащих ВВС, а также из неизвестного нам числа арестованных органами НКВД красноармейцев, краснофлотцев и лиц младшего начсостава РККА, лиц комначполитсостава ВМФ за 1938–1939 гг. и, наконец, из командиров и политработников, уволенных из армии в 1937–1939 гг. (или ранее) по политическим мотивам и уже «на гражданке» арестованных органами НКВД.

Отсутствие этих данных тормозит научную разработку проблемы, способствует определенным неточностям в публикациях даже таких профессионалов-историков высокого класса, как Роберт Конквест. В своей знаменитой книге он, например, утверждает, что «по меньшей мере 20 000 политработников было арестовано или погибли – «по меньшей мере» – ибо здесь не приняты в расчет замены, которые уже могли быть сделаны» 385. Автор в данном случае не указывает источника своих сведений, считая, очевидно, их бесспорными, так сказать, аксиоматичными – ну кто же этого не знает? Я полагаю, что теперь, после публикации отчета Щаденко, подобного утверждения он уже не сделал бы. Почему? Да потому что там официально заявлено, что за 1937–1939 годы из РККА всего было уволено 5953 человека политсостава 386. Ясно, что и они-то далеко не все были арестованы. Например из уволенных в 1937 г. 2194 политработников арестовано было 876 387. Утверждение о 20 тысячах арестованных политработников повисает в воздухе.

Арестовывали пачками военнослужащих различных (по сути – всех) категорий, но особой силы удар был обрушен прежде всего на высший комначполитсостав. В эти страшные, трагические для РККА годы всего было арестовано 3 маршала Советского Союза, 5 командармов 1-го ранга, 1 армейский комиссар 1-го ранга, 10 командармов 2-го ранга, 5 флагманов флота 1 и 2-го ранга, 14 армейских комиссаров 2-го ранга, 63 комкора и по неполным данным – 30 корпусных комиссаров, 151 комдив, 13 флагманов 1 и 2-го ранга, 86 дивизионных комиссаров, 20 дивизионных интендантов, 12 диввоенюристов, 243 комбрига, 143 бригадных комиссара, 28 бригинженеров, 19 бригинтендантов, 20 бригвоенюристов, 19 капитанов 1-го ранга. Серьезно пострадало и полковое звено: по далеко не полным данным, было арестовано 318 полковников, 163 полковых комиссара (только по март 1938 г.), 23 военинженера 1-го ранга, 28 интендантов 1-го ранга и т. п.

Итак, многие тысячи военнослужащих РККА, в том числе и сотни вчера еще всячески прославляемых командиров и политработников, возглавлявших не только полки, дивизии, корпуса, но и командовавших войсками военных округов, флотами, руководивших центральными управлениями Наркомата обороны, в одночасье оказались за тюремной решеткой, превратились в заурядных арестантов, до всякого суда и даже предварительного следствия обозванных врагами народа… Погребально лязгнули железные замки и засовы застенков НКВД. У каждого арестованного, кто когда-то читал Данте, наверное, вспыхнули в мозгу его бессмертные строки:

Приведенные в эпиграфе предсмертные слова знаменитого естествоиспытателя относятся, конечно же, к познанию человеком Вселенной. Но в определенном смысле они, на мой взгляд, в полной мере применимы и к истории деятельности ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД – НКГБ. Научной, строго документированной объективной истории поистине всеохватной их работы до сих пор нет. Человеческому сообществу еще только предстоит содрогнуться, когда она наконец все-таки будет написана и напечатана. А меж тем именно в распоряжение органов НКВД поступали в 1937–1938 гг. все арестованные сотрудниками особых отделов военнослужащие и вольнонаемные РККА.

В том или ином виде тайная полиция существовала всюду с момента появления государственных образований, а то и института племенных вождей. В России она официально появилась при Алексее Михайловиче под именем Приказа Тайных дел. Подьячие этого приказа надсматривали за послами и воеводами и тайно доносили царю. В РСФСР она начала существовать с 20 декабря 1917 г. как Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и преступлениями по должности (ВЧК). В деятельности ВЧК особенно ярко проявилась антидемократическая, диктаторская сущность советской власти. Сотрудники ВЧК выявляли «врагов советской власти», сами же их арестовывали, сами вели предварительное следствие, сами их «судили» и сами приводили приговор в исполнение.

По замыслу своих создателей, ВЧК изначально как бы парила над всякими законами. По свидетельству В.Д. Бонч-Бруевича, первый председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский, приступая к исполнению своих обязанностей, заявил: «Не думайте, что я ищу форм революционной юстиции; юстиция сейчас нам не нужна. Такая борьба – грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть – чья возьмет. Я предлагаю, я требую организации революционной расправы над деятелями контрреволюции» 1. И уже в феврале 1918 г. ВЧК было дано право, наряду с передачей дел в трибунал, непосредственно расстреливать шпионов, диверсантов и других активных врагов революции. Само собою подразумевалось, что право выжигать тавро «активного врага революции» принадлежало все той же ВЧК. Судя по ряду документов Гражданской войны, такое мнение было чуть ли не господствующим в большевистской партии. Во всяком случае, в своем послании чекистам ЦК РКП(б) заявлял в феврале 1919 г.: «Необходимость особого органа беспощадной расправы признавалась всей нашей партией сверху донизу. Наша партия возложила эту задачу на ВЧК, снабдив ее чрезвычайными полномочиями и поставив ее в непосредственную связь с партийным центром» 2. И на протяжении всей Гражданской войны ВЧК обладала правом бессудной беспощадной расправы по отношению к любому «свободному» гражданину молодой Российской советской республики.