Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

Комендант Могилев-Ямпольского укрепленного района дважды краснознаменец комдив И.И. Раудмец был арестован в Киеве 11 июня 1937 г., а 9 сентября этого же года осужден Военной коллегией к расстрелу. Одно из главных «оснований» приговора – якобы он являлся участником антисоветского военного заговора, в который был завербован в 1937 г. Якиром 147. В ходе дополнительной проверки выяснилось, что в деле по обвинению Раудмеца имеются выписки из показаний комкора Д.С. Фесенко и комдива С.И. Венцова-Кранца о том, что об участии Раудмеца в заговоре им было известно со слов Якира (самого Якира судили как раз в день ареста Раудмеца и на второй день расстреляли). Однако просмотром дела по обвинению Якира установлено, что последний не только не назвал Раудмеца в числе лиц, вовлеченных им в заговор, но показал, что Раудмеца он в заговор не вовлекал «из-за его болтливости» 148(может, хоть таким приемом Якир на краю своей могилы хотел спасти своих боевых товарищей).

Бывший сотрудник особого отдела НКВД 39-го стрелкового корпуса Прокофьев при допросе его 3 августа 1939 г. на очной ставке с бывшим начальником особого отдела 22 сд Тоукачем показал, что следствие по делам бывших военнослужащих 276 сп Локтюшина, Гапоненко, Швырева, Виттенберга и Осикова проводились Тоукачем с грубым нарушением советских законов и что следственные дела на всех этих лиц были сфальсифицированы Тоукачем. За фальсификацию следственных дел Тоукач был осужден в 1939 г. 149.

Многие работники особых отделов НКВД шли на фальсификацию дел без всякой опаски, надеясь на то, что никому не позволят проверять достоверность сочиненных ими разного рода версий. В подавляющем большинстве случаев именно так и было. Вместе с тем надо отметить, что имеются факты, позволяющие сделать вывод о том, что некоторые документы, противоречащие состряпанным версиям и, следовательно, неугодные следователям и руководству НКВД, просто уничтожались уже в довоенные годы. Когда в середине 50-х годов началось, наконец, дополнительное расследование по делу бывшего комкора А.И. Тодорского и когда Главная военная прокуратура запросила компетентные органы, почему в архивно-следственном деле бывшего маршала А.И. Егорова не оказалось протокола, из которого якобы была сделана выписка, приобщенная к делу Тодорского, то учетно-архивный отдел КГБ ответил, что данный протокол мог быть уничтожен при ликвидации в 1939 г. «излишних» показаний Егорова 150. Важно было успеть человека расстрелять, а документы всегда можно «почистить»…

«Исчезновение» документов считалось делом обычным. И тогда выявить это было, по существу, невозможно. Ведь никого и близко к ним не подпускали. А когда следователи ГВП получили такую возможность, то многое обнаружилось. Вот, например, в деле корпусного комиссара Т.К. Говорухина имеется копия показаний корпусного комиссара И.Ф. Немерзелли о том, что Говорухин – якобы участник заговора. Эта копия заверена НКВД с указанием, что подлинник протокола допроса хранится в деле Немерзелли. Однако при проверке указанного протокола в деле Немерзелли не оказалось, а по другим его показаниям Говорухин вообще не проходил 151.

Установлены факты изъятия следователями НКВД тех или иных «неудобных» для их версии показаний. Противоречившие показаниям Тухачевского некоторые показания Фельдмана (а также и соответствующие показания Тухачевского о «вербовке» комкора Горбачева) из дела Корка, Фельдмана, Тухачевского и других были изъяты и приобщены к этому делу лишь после того, как Тухачевский, Фельдман и Горбачев были осуждены и расстреляны 152.

Комкор Н.Н. Криворучко был признан виновным в том, что с 1931 г. якобы являлся участником антисоветского военного заговора, в который, по показаниям Криворучко, он был завербован Якиром. Однако проверка архивно-следственного дела Якира показала, что по его показаниям, даже прошедшим через руки следователей, Криворучко «не проходит» 153.

Накануне 20-летней годовщины РККА, 22 февраля 1938 г. был осужден к ВМН и в тот же день расстрелян бывший заместитель начальника штаба Сибирского военного округа, коммунист с подпольным стажем – с 1913 г. – «с шестнадцати мальчишеских лет», комбриг В.Г. Драгилев. Одним из оснований такого беспощадного приговора была подшитая к уголовному делу Драгилева копия собственноручных показаний осужденного по другому делу Федотова. Однако, как это официально зафиксировано в определении Военной коллегии от 7 июля 1956 г., осмотром уголовного дела Федотова установлено, что подлинника этих собственноручных его показаний в указанном выше деле не имеется 154. Вполне резонно можно предполагать, что этих показаний вообще не было. Иначе – куда бы они девались? А выписку в дело Драгилева «хитроумные» и безнаказанно наглые следователи НКВД просто сочинили и подсунули Военной коллегии. А та и клюнула по принципу «обманываться рада».

Одним из оснований для осуждения флагмана 1-го ранга Э.С. Панцержанского к расстрелу послужили представленные следователями НКВД показания арестованного комкора Б.М. Фельдмана о том, что он знал о принадлежности Панцержанского к военному заговору со слов маршала М.Н. Тухачевского. Между тем, как показала дополнительная проверка, Тухачевский никаких показаний в отношении Панцержанского не дал. Более того, стараясь, очевидно, попытаться спасти от ареста военных моряков, Тухачевский показал, что пока военно-морской флот не вырастет в более крупную силу, он не считал нужным привлекать в заговор работников этого флота 155.

В январе 1938 г. в Москве был арестован заместитель командующего войсками ЛВО по авиации комдив В.Н. Лопатин. Как видно из материалов дела, он был арестован по показаниям комкора Хрипина, который, со слов комкора Меженинова, называл его в числе участников антисоветского заговора и в дальнейшем совместно с ним проводил подрывную работу в области авиации. Однако в деле Лопатина показаний Хрипина и Меженинова не имеется и, как показала проверка их дел, Хрипин в июле 1956 г. был реабилитирован, а по показаниям Меженинова Лопатин в числе участников заговора вообще не проходил. Как видно из справки администрации тюрьмы, Лопатин вызывался следователями на допросы 28 раз, но в деле имеется только три протокола его допросов, два из которых допрашивавшими его следователями даже не подписаны 156. Но и одного протокола для решения судьбы человека в то время хватало с избытком. 29 июля 1938 г. комдив Лопатин был приговорен к ВМН и в тот же день расстрелян. Реабилитирован посмертно 12 декабря 1956 г.

На допросе 25 февраля 1937 г. арестованный бывший заместитель начальника Военно-политической академии дивизионный комиссар И.С. Нижечек заявил: «Теперь мне стало ясно, что я являлся участником сборищ контрреволюционной троцкистской группы…» Копия этого протокола, приобщенная к делу арестованного бывшего начальника кафедры политэкономии этой же академии бригадного комиссара П.Л. Булата, была сфальсифицирована и в ней вместо слов: «Теперь мне стало ясно…» указано: «Признаю, что я являлся участником сборищ контрреволюционной троцкистской группы» 157.