Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Эти гарантии опять-таки показали, какие значительные выводы сделала Великобритания из наблюдения за реальными политическими событиями, которые позволили ей установить распад системы коллективной безопасности; эти гарантии показали, как мало доверяла она практическому значению морального осуждения войны в пакте Бриана-Келлога.

Следовательно, г-н фон Риббентроп должен был на основании позиции Великобритании сделать вывод, что польское правительство, от которого Германия могла ожидать взаимопонимания, не изменит ни в чем своей неуступчивой позиции. Развитие событий в последующие месяцы показало, что это предположение оправдалось.

То, что надвигающаяся опасность будет развиваться в рамках обычных принципов политики, направленной на реализацию интересов собственного государства, особенно ярко показало вступление Советского Союза в этот конфликт. И он, таким образом, расстался с основами, на которых зиждилась система коллективной безопасности. Он рассматривал надвигающийся конфликт только с точки зрения русских интересов. Учитывая положение вещей, г-н фон Риббентроп старался в случае неизбежности конфликта по крайней мере локализовать его. Он с полным правом мог надеяться на то, что эти его устремления увенчаются успехом, ибо две державы — Советский Союз и Германия, в первую очередь заинтересованные в Восточной Европе, заключили между собой перед началом вооруженного столкновения не только пакт о ненападении, но и пакт о дружбе. Одновременно путем заключения тайного договора они пришли к соглашению о будущей судьбе польской территории и прибалтийских государств.

Но несмотря на все это, весь механизм пактов о ненападении был выключен; это привело к тому, что локальный конфликт в Восточной Европе превратился в мировой пожар.

Если обвинение хочет создать правовой масштаб для этих событий, то нельзя не учитывать соучастия Советского Союза.

Конфликт в Восточной Европе превратился в европейский конфликт, который в свою очередь неизбежно вызвал впоследствии мировой конфликт, и все это благодаря тому, что Великобритания и Франция приняли в этом участие. Вступление этих держав в войну последовало в форме, предусмотренной Третьим гаагским соглашением относительно начала военных действий, а именно в форме ультиматума с обусловленным объявлением войны.

Г-н судья Джексон не заседании 9 марта 1946 г. (стенограмма, стр. 6135) уточнил обвинение в том направлении, что расширение театра войны западными державами не являлось наказуемым а связи с агрессивными действиями Германии. Эта точка зрения соответствует его общим заявлениям, сделанным при определении понятия агрессии. Если бы он (судья Джексон) захотел быть последовательным, то он должен был бы объявить Великобританию и Францию агрессорами по отношению к Германии, ибо они привели к состоянию войны с помощью ультиматума.

Мне кажется, что никакого противоречия между мной и обвинением не возникнет, если я и здесь выскажу предположение, что такой результат не соответствует истинному мнению обвинения. Обвинение исключает такие доказательства, которые касаются политико-исторического фона войны. Обвинение, следовательно, ограничилось формально-юридическим определением и не стало опираться на отдельные критерии этого определения. Тем самым оно подтвердило мой окончательный вывод, который я уже высказал перед Трибуналом, а именно то, что определение, предложенное обвинением, не представляет подходящей базы для квалификации неопределенного понятия агрессии.

Я хочу обратить внимание на результаты событий, имевших место перед началом войны. Пакт Бриана-Келлога и понятие агрессии, то есть столпы обвинения, не могут удержать этого обвинения. Пакт Бриана-Келлога не имел такого содержания, которое можно было бы признать юридической нормой; он не содержал угрозы наказания для государства, как не содержал ее и для отдельных лиц. Попытка придать ему жизненность с помощью формального понятия агрессии разбилась о политическую действительность.

В распространении конфликта на Скандинавию Риббентроп участвовал в такой незначительной степени, что это действие нельзя вменить ему в вину как отдельное законченное преступление. Как показали допросы Редера и Кейтеля, Риббентроп был предупрежден об этом мероприятии лишь за 36 часов до начала его проведения. Его соучастие состояло лишь в том, что он составил ноты, которые по форме и содержанию были ему заранее предписаны.

Относительно фактической стороны, а именно о предстоящем нарушении скандинавского нейтралитета западными державами, сведения он черпал из получаемой им информации. Как показало представление доказательств и как позднее покажу я при рассмотрении правовой стороны вопроса, Риббентроп, будучи министром иностранных дел, не имел полномочий для проверки этой информации и никаких необходимых для этого вспомогательных средств. Если считать, что эта информация была правильной, то он с полным правом мог предположить, что Германская империя, намереваясь провести подобное мероприятие, действовала в соответствии с международным правом. Более точное освещение этих правовых вопросов я предоставляю моему коллеге доктору Зимерсу, подзащитный которого Редер предоставлял Гитлеру информацию о намерениях противника и выступил перед последним с предложением оккупировать Скандинавию.

Что касается Бельгии и Нидерландов, то в ходе представления доказательств было выявлено, что эти державы не могли обеспечить соблюдения нейтралитета бельгийско-нидерландской территории. Еще до войны между генеральными штабами западных держав и генеральными штабами этих двух нейтральных государств имелись соглашения; между ними происходил также постоянный обмен мнениями по вопросу об оккупации в случае конфликта с Германией и о позиции, которую должны занять данные государства в случае конфликта. Детальные выступления и построенные под руководством офицеров западных держав системы укреплений должны были подготовить принятие союзных воинских частей. Эти планы распространялись не только на сотрудничество участвовавших армий, но и на включение определенных гражданских учреждений для обеспечения снабжения и успешного продвижения союзных армий.

Существенным моментом в этих приготовлениях является тот факт, что они были задуманы не только для обороны, но и для наступления. По этой причине Бельгия и Нидерланды не хотели или не могли воспрепятствовать постоянным перелетам британских боевых авиасоединений, которые ставили своей ближайшей целью разрушение Рурской области, ахиллесовой пяты германской военной промышленности. Эта область в случае наступления на суше явилась бы основной целью союзников.