Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Доводы сэра Хартли Шоукросса имели целью опровергнуть возражение, состоящее в том, что недопустимо и противоречит одному из основных правовых принципов привлечение к ответственности за действие, которое в момент его совершения не являлось наказуемым. Это возражение вызвано тем толкованием, что Устав создал новые нормы материального уголовного права, имеющие обратную силу.

Надо решить, является ли запрет придавать закону обратную силу настолько важным правовым принципом, что его нельзя нарушать...

Я полагаю, что имеются веские основания для того, чтобы рассматривать статью 6 Устава в соответствии с текстом ее заголовка как норму, определяющую юрисдикцию настоящего Трибунала, тем более что державы, подписавшие соглашение, уже высказались решительно за строгое и обязательное восстановление запрета придания обратной силы уголовному закону.

Если толковать статью 6 как определяющую юрисдикцию данного Трибунала, то Трибуналу надлежит самому решить не только вопрос о доказанности предъявленных обвинений, но и правовой вопрос — существует ли в каждом отдельном случае материальный уголовный закон, предусматривающий наказание за действия, вменяемые в вину подсудимым. Такой возврат к нормам материального уголовного права, существовавшим во время совершения соответствующих действий, не означает невозможности предания суду подсудимых настоящему Трибуналу за такие действия, которые при всех обстоятельствах являются преступными. Однако отсюда вытекает ряд ограничений, которые, по мнению защиты, допустимы скорее, чем нарушение такого существенного принципа справедливого суда, состоящего в том, что закон не имеет обратной силы.

Таким образом, я отстаиваю ту точку зрения, что вполне возможно и не противоречит требованию справедливой кары за военные преступления истолкование статьи 6 Устава в соответствии с ее заголовком как нормы, определяющей процессуальную компетенцию настоящего Трибунала, а не как новой нормы материального уголовного права.

Дальнейшие объяснения касаются вопроса о «заговоре», но доктор Штамер так подробно останавливался на этом, что я могу это опустить.

Устав не содержит указания на то, что подсудимый должен нести ответственность за такие совершенные им действия, которые выходят за пределы его участия в общем планировании.

Формулировка Устава «во исполнение общего плана» не противоречит тому толкованию, что Устав устанавливает ответственность за действия, совершенные в пределах согласованного плана.

В таком объеме предположение об ответственности за действия, совершенные другими, соответствует требованиям справедливости, а за этими пределами оно было бы нарушением основных правовых принципов. Поэтому защита считает, что в тех случаях, когда речь идет о действиях, совершенных другими, и за которые подсудимый должен нести ответственность, необходимы доказательства того, что действия и форма их исполнения отвечали намерениям подсудимого.

Я хотел бы вернуться к отдельным видам преступлений, участие в которых инкриминируется подсудимому Фрику. В первую очередь, как утверждает обвинение, подсудимый участвовал в планировании и подготовке агрессивной войны. Здесь уже говорилось о том, является ли агрессивная война уголовным преступлением с точки зрения правосознания данной эпохи. Что касается подсудимого Фрика, то я полностью присоединяюсь в этом вопросе к тому, что говорил профессор Ярайсс.

Существует лишь одна возможность осудить отдельных лиц за участие в агрессивной войне как уголовно наказуемом преступлении, а именно: вопреки утверждениям сэра Хартли Шоукросса, применить Устав как норму материального уголовного права, впервые определяющую агрессивную войну как уголовный деликт и притом имеющую обратную силу. Из иного толкования статьи 6 Устава, а именно как процессуальной нормы, определяющей юрисдикцию данного Трибунала, по мнению защиты, вытекает следующий вывод. Хотя Суд признан компетентным для рассмотрения преступлений против мира, это, однако, не доказывает еще виновность отдельных подсудимых, потому что отсутствует отдельная предпосылка, а именно возможность установить, что подсудимым нарушены какие-либо действующие нормы международного права или же правовые нормы отдельных стран, которые в то время определяли агрессивную войну как уголовно наказуемое деяние, совершить которое могут отдельные лица.

Теперь я обращаюсь к фактам, приводимым обвинением в доказательство участия подсудимого Фрика в планировании и подготовке агрессивных войн.

Такую деятельность обвинение усматривает уже в самом раннем сотрудничестве Фрика с партией, которое продолжалось до 1933 года и способствовало приходу Гитлера к власти.

Таким же образом обвинение расценивает и дальнейшую деятельность Фрика после прихода Гитлера к власти, когда он содействовал укреплению мощи партии и ее руководства путем внутриполитических мероприятий, в частности, своим участием в законодательных мероприятиях, благодаря которым были созданы вооруженные силы, и, наконец, участием в мероприятиях по прямой подготовке к войне.

Исходя из того, что с точки зрения уголовного права имеет значение лишь преднамеренное участие подсудимого в подготовке к агрессивной войне, я должен подойти к вопросу — представило ли обвинение доказательства того, что Фрик сознавал, что его содействие в достижении партией ее целей является подготовкой к войне, то есть что он сам участвовал в подготовке войны.

Обвинение утверждает, что Гитлер и его партия с самого начала открыто преследовали цель изменить внешнеполитическое положение Германии посредством войны. На основании этого утверждения обвинение заявляет, что не требуется специальных доказательств в подтверждение того, что каждый подсудимый, поддерживающий Гитлера и его партию, тем самым сознательно содействовал подготовке агрессивных войн. В доказательство того, что Гитлер со своей партией с самого начала спланировали агрессивную войну, обвинение ссылается на партийную программу и называет отмену Версальского договора одной из целей партии. Однако в программе партии не говорится ни слова о том, что подобная цель должна быть достигнута при помощи оружия.

С того времени, как Гитлер вступил в правительство, то есть 30 января 1933 г., когда он стал ответственным руководителем правительства, он занял совершенно недвусмысленную позицию относительно путей и целей германской внешней политики и высказывал свои намерения как в официальных речах и беседах, так и в частных разговорах.

Со времени прихода к власти при возможности он всегда подчеркивал свое настоятельное стремление к миру и отрицательное отношение к войне, подкрепляя высказывания убедительными аргументами. Он все время заявлял о том, что определенных изменений Версальского договора он решил достичь только мирным путем.