Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Гиммлер в то время заявил Функу, что это может сделать его группенфюрер Поль, который свяжется с вице-президентом Пулем. Мне кажется, что это было все, о чем Функ говорил в 1942 году с имперским руководителем СС Гиммлером и о чем он при случае сообщил своему вице-президенту Пулю, так как Пуль фактически вел дела имперского банка и этот вопрос входил в его компетенцию.

Существенным во всем деле является вопрос, знал ли или видел ли Функ, что среди поставляемых СС вещей в большом количестве, которое бросалось бы в глаза, находились также золотые оправы очков, золотые зубы и тому подобные предметы, попавшие в руки СС не на основе законной конфискации, а преступным путем.

Функ не знал ни о размерах, которые постепенно принимали вклады СС, ни о том, что среди фонда имелись украшения, жемчуг и драгоценные камни, оправы от очков и золотые зубы... Он только один раз по просьбе вице-президента Пуля обратился с вопросом к рейхсфюреру СС Гиммлеру — это была вторая беседа с Гиммлером — о том, могут ли быть реализованы ценности СС, хранившиеся в имперском банке, то есть реализованы в законном торговом порядке. Гиммлер разрешил это сделать, и Функ сообщил своему вице-президенту Пулю...

От многочисленного персонала имперского банка не скрывали того, о каких вещах здесь шла речь. Наоборот, личный персонал имперского банка получил от Пуля задание сортировать X поступавшие драгоценные вещи и оценивать их в ломбарде; десятки чиновников имперского банка, регулярно ходившие в хранилище, могли видеть там отдельные вещи, а главная имперская W касса, как обычно совершенно открыто, вместе с имперским министерством финансов оценивала золотые вещи.

Я прихожу к выводу: хотя имперский банк и производил расчеты по счетам империи, где фигурировали вещи, которые добывались преступными действиями СС, но Функ все же об этом ничего не знал, следовательно, не может быть за это привлечен к ответственности в уголовном порядке.

То же самое, господа судьи, относится к кредитам имперского банка, выдаваемым предприятиям СС.

Господа судьи! В этой связи кажется необходимым остановиться еще на вопросе о том, посещал ли когда-либо Функ концентрационные лагеря. Допрошенный здесь свидетель доктор Блаха заявил, что Функ в первой половине 1944 года один раз посетил Дахау. Визит имел место тотчас же после одного совещания с министром финансов, в котором участвовал Функ и которое происходило в Берхтесгадене или в другом местечке. Функ знал, что в Германии существовали концентрационные лагеря, так же как он знал о том, что в Германии имелись каторжные работы, тюрьмы и прочие учреждения исправительного характера.

Но ему не было известно о большом количестве подобных концентрационных лагерей и о громадном числе заключенных, доходившем до сотен и миллионов. Ему не были известны также совершаемые в лагерях и выявленные только на процессе многочисленные злодеяния. В частности, Функ узнал о существовании так называемых лагерей уничтожения, служивших для целей убийства миллионов евреев, только благодаря процессу.

Господа судьи! Таким образом, защита выразила свою точку зрения по данной части обвинения, которая в том случае, если она является правильной, тягчайшим и ужаснейшим образом падет на голову Функа. В одном пункте, по мнению подсудимого Функа, может быть расхождение во мнениях, а именно относительно ужасов в концлагерях, которые совершались там в течение ряда лет и особенно над евреями. Всякий, кто принимал участие в таких неслыханных злодеяниях, должен, по мнению германского народа, нести суровое наказание. Это является также точкой зрения подсудимого Функа, которую он выразил в ответе 6 мая 1946 г. американскому обвинению, когда заявил, что он, как человек и как немец, чувствует тягчайшую вину и глубокий стыд за то, что совершили немцы над миллионами несчастных людей.

Господа судьи! Итак, я заканчиваю рассмотрение дела Функа. Я коснулся всего, что касается уголовных моментов и что входит в задачи защиты на этом процессе...

Вашей задачей, как судей, будет вынесение справедливого приговора подсудимому Функу, приговора, который не заставил бы его искупать чужую вину, которую он не мог предотвратить и о которой даже не знал; приговора, который установил бы меру его виновности, не политической его виновности, а уголовной, что только и может быть предметом данного процесса; приговора, который имел бы значение не только сегодня, но был бы признан правильным в будущем, когда мы уже отдалимся на Необходимое по времени расстояние от ужасных событий и когда бесстрастно рассмотрим все эти вещи как принадлежащие далекой истории; приговора, господа судьи, который удовлетворил бы не только представляемые вами народы, но и был воспринят как справедливый и мудрый всем германским народом в целом.

[Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 15 июля 1946 г.]

Господин председатель, господа судьи! Исключительный характер Шахта становится совершенно очевидным уже при одном взгляде на скамью подсудимых, на которой сидят Кальтенбруннер и Шахт. Какова бы ни была компетенция Кальтенбруннера, но он, во всяком случае, являлся начальником главного управления имперской безопасности. Шахт вплоть до мая 1945 года находился в заключении в различных концентрационных лагерях главного управления имперской безопасности. Это на редкость гротескная картина: главный тюремщик и его узник сидят на одной скамье подсудимых. Сама по себе эта необычная картина уже в начале судебного процесса должна была бы заставить призадуматься всех его участников: судей, обвинителей и защитников.

Установлено, что Шахт был заключен в концентрационный лагерь по приказу Гитлера. Ему предъявили обвинение в государственной измене, измене гитлеровскому режиму. Он был бы осужден «народным судом» во главе с кровавым судьей Фрейслером, если бы, находясь в заключении, не перешел в ведение союзных держав-победительниц. Летом 1944 года на меня была возложена задача защищать Шахта перед «народным судом» Адольфа Гитлера; летом 1945 года меня просили осуществить его защиту в Международном военном трибунале. Такое положение вещей само по себе в корне противоречиво. Оно также должно побудить всех участников процесса вдумчиво отнестись ко всему, что касается личности Шахта.

Путем подробного и тщательного представления доказательств перед Трибуналом была полностью раскрыта сущность «третьего рейха». В ней таилось многое. В пределах возможного была воспроизведена также и закулисная сторона. В пределах возможного! Это означает, что при всей его глубине исследование было ограничено рамками представления судебных доказательств, и хотя оно и производилось тщательно, все же в силу Устава должно было закончиться, по возможности, скорее. Чтобы понять, как выглядела Германия при Гитлере, многое должно быть воспринято Трибуналом интуитивно.