Юрий Мухин - Генеральская мафия — от Кутузова до Жукова

Японцы стреляли фугасными снарядами, а русские корабли бронебойными?

Но, во-первых, японцы стреляли и бронебойными, когда это было целесообразно. Дело в том, что при полёте на большие расстояния энергия снаряда (его скорость) снижается и бронепробиваемость падает. Если на расстоянии 10 кабельтовых (около 2 км) 305-мм бронебойный снаряд способен пробить 305 мм брони или соответствующих препятствий, то на расстоянии 60 кабельтовых (около 11 км), с которого и начинали огонь японцы, всего 100 мм. Наши снаряды даже если и попадали, то не проникали глубоко в корабль и не вызывали в нём тяжёлых разрушений. К Цусимскому сражению, которое японцы и планировали вести на больших дистанциях, они увеличили боекомплект 305-мм орудий и изменили его: теперь в него входило 30 бронебойных и 80 фугасных снарядов.

Но кто мешал русским адмиралам взять в поход побольше фугасных снарядов? Снаряженные пироксилином, они были бы в полтора раза мощнее японских, снаряжённых пикриновой кислотой, и на палубах японских кораблей производили бы больше разрушений, чем японские фугасные снаряды на палубах русских кораблей.

У японцев было 3,2% попаданий, а у наших всего 1,2%? А кто мешал обучить русских комендоров стрельбе на дальние расстояния, благо артиллерия российских кораблей была более дальнобойной?

Каждый третий российский снаряд не взрывался? А кто получил «откаты» за прием этих невзрывающихся снарядов на корабли?

Однако даже не в этом дело.

Само сражение было подобно нападению волков на отару овец, у которой была единственная цель — спастись! Доплыть до Владивостока! О нанесении поражения японцам доблестное императорское офицерство и не думало. Трудно найти в истории морское сражение такого масштаба, которое бы закончилось столь оглушительным разгромом со столь позорными результатами.

Я уже упоминал, что к источникам исторических фактов в виде мемуаров, да и любых документов нужно подходить осторожно, но в этом смысле, пожалуй, наиболее надежными источниками являются судебные протоколы, поскольку в них отражена не просто версия какого-либо автора мемуаров или документа, в судебном заседании идет опровержение сторонами многих лживых положений, которые прекрасно себя чувствуют в документах и мемуарах.

Вот теперь давайте рассмотрим скупые строки судебного протокола, взятые из сборника, составленного в 1907 г. Е. Дубровским «Дела о сдаче японцам 1) миноносца «Бедовый» и 2) эскадры Небогатова».

21 июня 1906 г. в особом присутствии военно-морского суда Кронштадтского порта началось слушание дела о сдаче миноносца «Бедовый». Состав суда: председатель генерал-лейтенант Извеков, судьи, назначенные по распоряжению морского министра: вице-адмирал Дикер, контр-адмирал барон Штакельберг; по избранию главного командира флота и начальника обороны Балтийского моря: вице-адмирал Безобразов, контр-адмирал Гаунт, контр-адмирал Цивинский. Из постоянных членов суда подполковник Старк. Обвинял товарищ главного военно-морского прокурора генерал-майор Вогак. Я перечислил эти ничем не примечательные в отечественной истории фамилии, чтобы указать чины судей — адмиралы и генералы российского флота судили своих коллег — адмиралов и офицеров флота.

К делу в качестве обвиняемых были привлечены: адмирал генерал-адъютант Рожественский, флаг-капитан капитан 1 ранга Колонг, флаг-штурман полковник Филипповский, заведовавший военно-морским отделом штаба адмирала Рожественского капитан 2 ранга Семёнов, флагманский минный офицер лейтенант Леонтьев, флаг-офицер лейтенант Кржижановский, командир миноносца «Бедовый» капитан 2 ранга Баранов и офицер того же миноносца мичман О’Бриен-де-Ласси.

Повторю: «своих» судили «свои», и обвинял тоже «свой». Но должен сказать, что, навидавшись нынешних прокуроров, не могу не отдать должное генерал-майору Вогаку — по степени общей культуры, по логике и убедительности нынешние прокуроры по сравнению с ним как сопля на чаше правосудия. Я несколько поменяю местами эпизоды речи прокурора и, конечно, дам только отрывки.

Поскольку адмирал Рожественский мало того, что признал себя виновным, но и взял на себя ответственность за действия офицеров («я был на миноносце, следовательно, и вина вся моя, а они не виноваты» ), то я сначала дам выступление прокурора с анализом законодательства, из которого следует вина офицеров. Из-за объёмности текста и из-за использованных Вогаком цитат я не буду выделять цитируемые тексты курсивом. Итак.

Прокурор сообщил суду: «…По точному смыслу ст. 354 морского устава, сдача допустима только в тех случаях, когда, не имея возможности спасти команду и уничтожить корабль, командир вследствие непреодолимых бедствий — течи, пожара или полного истощения средств обороны найдёт, что иного выхода, кроме сдачи, нет, и с выводом этим согласятся все офицеры. Отсюда ясно, что корабль неповреждённый, с исправными орудиями и другими средствами обороны ни в каком случае, хотя бы и ради самых гуманных на первый взгляда целей, без боя сдан быть не может.

Так смотрят на этот вопрос и другие законодательства, так разрешается он, конечно, и с точки зрения военно-морской этики.

Засим возникает вопрос, всякий ли офицер, на корабле находившийся, о сдаче знавший и ей не противодействовавший, отвечает за сдачу, раз она произошла не при дозволенных законом условиях? …Командующий флотом или эскадрою, а также и командир корабля сдать эскадру или корабль в буквальном смысле слова не могут, им нужны помощники, исполнители, которым они и отдают соответствующие приказания.

…Наши прежние законы, надо сознаться, отличались большею ясностью и определительностью… Морской устав Петра I, как и все творения нашего гениального преобразователя, был прост и ясен. Сомнений у офицеров того времени возникнуть не могло, да и не было. По смыслу артикула 99 этого устава сдача допускалась, как и теперь, в случае непреодолимых бедствий и невозможности спасти иным путем команду, причем, как и теперь, требовалось на это согласие всех офицеров. Признавая за сим, в общем, обязательность приказаний начальника, устав допускает, однако, в виде особого исключения, вмешательство офицеров в действия командира. «Буде же офицеры, матросы и солдаты, — говорит артикул 73, — безо всякой причины допустят командира своего корабль сдать или из боевой линии уйти без законной причины и ему того не отсоветуют или в том его не удержат, тогда офицеры казнены будут смертью, а прочие — с жребия десятый повешены. Того для, — гласило толкование, — в таком случае противление не токмо допущено, но и повелено таким образом, что ежели офицеры и рядовые усмотрят, что командир их без законной причины корабль неприятелю отдать хочет, тогда имеют оные, приступя к нему, прекословить и преклонять его к должности; а ежели его от такого намерения уговорить не можно, повинны его арестовать и другого офицера, первого по нем, выбрать и ему команду приказать. А ежели усмотрят, что и другой к тому же преступлению склонен будет, повинны между собой достойного выбрать и ему команду вручить, и так всевозможным образом оный корабль боронить должны» .