Юрий Мухин - Генеральская мафия — от Кутузова до Жукова

При императора Петре I морской устав был и морским уставом в тесном смысле этого слова, и уголовным кодексом, предусматривавшим все преступления. В царствование императора Павла I, в 1797 г. был издан новый морской устав, но морской устав Петра Великого как кодекс уголовный сохранил свою силу и в последующие царствования, вплоть до издания в 1851 г. «Свода морских уголовных постановлений», что наглядно явствует из того, что к случаю сдачи в 1829 г. в войну нашу с турками фрегата «Рафаил» были применены правила Петровского устава. Наказанию подвергнуты были не только командир этого фрегата Стройников, но и другие офицеры, в этой сдаче участвовавшие».

Дополню прокурора. Офицеры «Рафаила» были приговорены к смертной казни, но затем приговор был смягчен: все офицеры, кроме одного мичмана, находившегося в момент сдачи в крюйт-камере, были разжалованы в матросы.

«Одновременно с изданием свода морских уголовных постановлений, — продолжает прокурор, — был особым комитетом под председательством великого князя Константина Николаевича пересмотрен и морской устав. При этих-то работах золотое правило Петровского устава, в силу условий, о которых я ещё скажу, было разменяно на серебро статей устава и свода постановлений.

…Из этого краткого обзора нашего морского законодательства видно, что взгляд законодателя на ответственность офицеров при сдаче, по существу, не изменился и что некоторая неполнота закона объясняется простым недосмотром.

Я не буду, г.г. судьи, утомлять ваше внимание обзором законодательства иностранных держав и ограничусь тем, что скажу: в австрийском и итальянском лица, содействовавши сдаче или ей не противодействовавшие, несут за это наказание. В австрийском кодексе содержится и поныне правило, подобное артикулу 73 Петровского устава: при трусости коменданта крепости офицеры должны его арестовать. С точки зрения военно-морской этики безответственность офицеров совершенно непонятна. Ст. 10 мор. уст. обязывает каждого офицера во всякое время и при всех обстоятельствах вести себя так, чтобы поддерживать честь русского имени и достоинство русского флага. Раз сдача корабля преступление, преступен каждый офицер, принявший в ней участие или ей не противодействовавший. Я позволю себе напомнить вам слова Наполеона: «Тот, кто, капитулируя, предписывает сложить оружие, и те, кто повинуется, одинаково изменники и заслуживают наказания» . Думаю, что такова точка зрения и современных моряков. Я сошлюсь на адмирала Рожественского, который в показании, данном по настоящему делу, выразился так: «Впоследствии мне стало ясно, что, желая во что бы то ни стало сберечь мою жизнь, беззаветно мужественные офицеры пошли на преступление, караемое смертною казнью, потеряли рассудок и пожертвовали своею воинскою честью» . Слова эти бесспорно устанавливают точку зрения адмирала: за сдачу отвечает не только командир, но и другие офицеры. В настоящее время сами обвиняемые сознают свою ошибку и понимают, что не всякое приказание начальника должно быть слепо исполняемо.

Итак, путем толкования закона нельзя не прийти к выводу, что за сдачу корабля при известных условиях должны отвечать не только флагман и командир, но и другие офицеры».

Теперь о том, как было дело со сдачей японцам в плен миноносца «Бедовый».

«15 мая 1905 г., около 4-х часов пополудни, миноносец «Бедовый», будучи настигнут в Японском море, близ острова Дажелета, японским миноносцем «Сазанами», без боя спустил пред неприятелем флаг и был отведён в плен.

При производстве по этому делу предварительного следствия выяснилось, что сдача «Бедового» произошла при следующих обстоятельствах.

14 мая 1905 г., около 2½ ч. пополудни, в Цусимском бою эскадренный броненосец «Князь Суворов» вышел из строя и потерял способность управляться. К 5½ часам он весь был объят пламенем и имел значительный крен на левую сторону. Заметив бедственное положение «Суворова», командир миноносца «Буйный», кап. 2 ран. Коломейцев, подобравший уже на месте гибели броненосца «Ослябя» свыше 200 человек команды, под сильным неприятельским огнём подошёл к наветренному борту «Суворова» и принял тяжело раненного адмирала ген.-адъют. Рожественского и чинов его штаба — капит. 1 ран. Ютапье-де-Колонга, кап. 2 ран. Семёнова, полковн. корпуса флотских штурманов Филипповского, лейтенантов: Кржижановского, Леонтьева, мичмана Демчинского и нескольких нижних чинов. Рискуя разбиться на сильной зыби, командир «Буйного» поспешил отвалить и отойти от близкого к гибели «Суворова».

По удостоверению кап. 2 ран. Коломейцева, лейтенанты броненосца Вырубов и Богданов, а также и прапорщик Курсель, имея полную возможность спастись, отказались перейти на миноносец и, будучи верными своему долгу, вместе с другими офицерами и командой «Суворова», как впоследствии выяснилось, погибли геройскою смертью.

Получив от снаряда пробоину в носовую часть, миноносец «Буйный» вышел, однако, успешно из сферы неприятельского огня и через час приблизительно нагнал наш крейсерский отряд. По приказанию флаг-капитана адм. Рожественского кап. 1 ран. Колонга, командир «Буйного» поднял сигнал: «Адмирал передаёт командование адмиралу Небогатову», и по семафору поручил миноносцу «Безупречный» приблизиться к флагманскому кораблю «Николай I» и поставить в известность адмирала Небогатова о вступлении его в командование всею эскадрою.

На «Буйном» адмиралу Рожественскому и другим раненым была фельдшером Кудиновым оказана первая медицинская помощь. По словам Кудинова, положение адмирала было очень тяжкое. Свидетель предполагал, что адмирал не выживет. На лбу адмирала была большая зияющая, сильно кровоточившая рана; обильно кровоточившая рана была также и под правой его лопаткой, на правом бедре часть мякоти была вырвана, на левой пятке из порванной артерии фонтаном лилась кровь. На вопрос — как вы себя чувствуете, ваше превосходительство? — адмирал спросил: «Как «Суворов»?» и прибавил: «Ради Христа передайте им, чтобы не спускали флага». Узнав, что на «Суворове» всё сбито и не на чем даже поднять флаг, адмирал раздраженно возразил: «Пусть хоть как-нибудь приспособят, хотя бы на весле или на крюке». Во время перевязки адмирал разговаривал с подходившими к нему офицерами и командиром, спрашивал о курсе и говорил, что надо идти во Владивосток.

До сумерек «Буйный» шёл вместе с крейсерами: «Дмитрий Донской», «Светлана», «Изумруд» и «Владимир Мономах», но затем, вследствие повреждений в машине, отстал. Около 3 часов ночи кап. 2 р. Коломейцев, решив, что до Владивостока ему не дойти и что миноносцу его грозить серьёзная опасность от преследовавшего эскадру неприятеля, спустился в кают-компанию, чтобы посоветоваться с флаг-капитаном о дальнейших действиях. Разбудив капит. 1 р. Колонга, командир «Буйного» предложил ему идти к японским берегам, высадить там адмирала и взорвать непригодный к плаванию миноносец. Не видя другого выхода, кап. 1 р. Колонг на это согласился, флагманский штурман адмирала Рожественского, полковник Филипповский, лежавший рядом с Колонгом, проснулся и, вмешавшись в разговор, со своей стороны высказал, что для спасения жизни адмирала, в случае встречи с неприятелем, в бой вступать не следует. Флаг-капитан, видимо, колебался принять это решение, в силу чего кап. 2 р. Коломейцев предложил спросить об этом самого адмирала. По удостоверению Коломейцева, он и Филипповский вошли в каюту адмирала, а Колонг за теснотою остался у дверей. Взяв за руку адмирала, Коломейцев вывел адмирала из состоянья полузабытья, а Филипповский стал доказывать адмиралу необходимость сдачи при встрече с неприятелем. Невзирая на слабость и нервное потрясение, ген.-адъют. Рожественский имел силу ответить, чтобы его присутствовия не стеснялись и действовали так, как будто бы его на миноносце вовсе не было. По выходе из каюты Филипповский продолжал, однако, настаивать на правильности своего взгляда о необходимости сдаться ради спасения жизни адмирала.