Array Array - Чешские Легионы в Сибири (Чешское предательство)

Как после всего этого должны звучать слова Бенеша о том, «что старая истерия была для них (чехов), всегда хорошим учителем, — ещё лучшим учителем должна быть новая история, в которой ещё и сегодня действительны живущие в ней интересы, стремления, цели и идеи».

«В конце концов», — восклицает Бекеш, [50]— и дипломат нового пошиба, — «оказывается, что путь правды, честности и прямоты — есть путь национальных интересов. Ложью и насилием до сих пор не могла обеспечить себя от ударов судьбы ни одна нация, ни большая, ни малая.»

Да, без сомнения, так и будет! И та ложь. то грязное предательство, интриги и та кровь, на которых взошла чешская самостоятельность, уже влекут неудержимо справедливое решение. Чем скорее придёт оно, — «тем лучше для всего человечества.

Книга Масарыка написана ещё более фальшиво и двулично. Масарык не только хочет обелить себя и своих чехов, но задается намерением показать, что он всегда всё предвидел вперёд, чуть ли не один на всей земле; что поэтому-то он и допускал то или иное действие, которое в сущности, было или обманом, или предательством.

Уже Бекеш, который, являлся во всей интриге и в заговоре подручным Масарыка и теперь хвалит последнего, как апостола своей нации, как «великого», — вводит эту ноту якобы прозорливости старого чеха; он говорит, что Масарык с самого начала поставил себя против русской анти-большевицкой акции, вследствие чего и чехи-легионеры всегда были против русских и уже в июне 1918 года взяли путь на Францию. [51]

Масарык в своей книге подробнейшим образом описывает себя самого, своих личных друзей, своё окружение, а затем уже общий ход мировой войны. Но в центре всегда стоит Масарык. Все совершается вокруг него. Старый чех видимо страдает манией величия. Некоторые места его книги годятся для юмористического журнала. Так, он пишет: [52]

«Как курьёз, упомяну, что царь прислал мне через Стефаника (летом 1916 года) очень дружеский поклон и просьбы продолжать мою политику и дальше». После первой, февральской революции, Масарык некоторое время выжидал для верности, — как это обычно делает всякий чересчур хитрый и в то же время трусливый человек; когда же он «был достаточно информирован, то послал 18 марта телеграмму Милюкову и Родзянко, в которой выражал своё удовлетворение переворотом». [53]

Вскоре затем он и сам поспешил в водоворот русской революции, чтобы принят участие, приложить и свою руку к развалу страны. Здесь Масарык роняет такую фразу: «во время царского правительства я не спешил в Россию, — так как я знал предубеждение реакционных элементов против меня и союзников». [54]

А описывая своё долгое пребывание в течение 1915 и 1910 гг. в Лондоне с массой подробностей, с упоминанием мелочей из своей частной жизни, со всеми встречами, — Масарык забывает упомянуть, что в апреле 1915 года им был представлен сэру Эдуарду Грею меморандум «Independent Bohemia» с приложением карты — Map of United States of Bohemia. В этом меморандуме сказано буквально следующее: [55]

«Для Богемии и для балканских славян самое существенное — это дружба России. Богемские политики считают, что Константинополь и проливы должны принадлежать только России. Богемия проектируется, как монархическое государство; богемская республика находит защиту только у немногих радикальных политиков. Вопрос династии мог бы быть решён двумя способами. Или союзники могли бы дать одного из своих принцев, или могла бы быть заключена персональная уния между Богемией и Сербией. Русская династия всё равно в какой форме, была бы особенно популярна».

Итак, в 1915 году Масарык русофил, монархист, возлагает все надежды на «братьев русских», заискивает перед Россией и перед династией. А в 1917 году, после революции, оп заявляет, что «он царизм и его неспособность давно разгадал и осудил». [56]Книга Масарыка полна затаённой ненависти против России, против русских и всего русского; пренебрежение, хула и ложь на наше отечество брызжут почти с каждой страницы, точно ядовитая слюна змеи.

Чешским легионам в России и Сибири Масарык посвящает больше места, чем Бенеш. Он признает частично их грабежи, когда говорит следующее: [57]«Нам помог революционный развал России, так как мы часто снабжали себя из русских магазинов brevi manu». Местами дает Масарык и картину распущенности своей солдатни, упадка дисциплины, излишнего политиканства, сочувствия большевизму. Он и сам содействовал этому, потакая низким инстинктам толпы, чтобы приобрести среди неё популярность, эту тень авторитета. Но самого авторитета у него не было и быть не могло. Ибо на лжи никто ещё и никогда авторитета напрочно не строил.

Послушаем, что пишет чех, отец всей их интриги, что он сообщает о своих «ребятах» в России и Сибири: [58]

«О так называемом анабазисе я собираюсь сказать лишь столько, сколько необходимо для уяснения и для дополнения моего настоящего отчёта о нашей политической работе заграницей.

Я. (т. е. Масарык), находился в Японии, когда возникло роковое столкновение в Челябинске. Как мне было тогда донесено, уже позже, в Америку, в Челябинске 14 мая немецким военнопленным был ранен один из наших ребят, — и тотчас же немец был убит на месте. Большевики взяли сторону немецких и венгерских военно-пленных, последовали дальнейшие события, кончившиеся занятием нашими войсками города. В конце мая наши части решили из Челябинска продолжать путь на Владивосток. 25-го мая началась борьба, воинственный анабазис».

Последовали известия о занятии городов: Пензы, Самары, Казани и т. д. Это вызвало восхищение в Америке, где Масарык пустил в ход все средства, чтобы раздут паруса. «Как всегда, поддерживали Масарыка евреи», — пишет он, [59]— особенно в Америке рентировала себя Гильснериада.» Так называет он своё выступление в 1899 году защитником в процессе одного еврейского рабочего, по имени Леопольд Гильзнер, обвинённого в убийстве девушки.

«События достигали по прямому кабелю раньше Америку и находили там сильнейший отзвук, чем в Европе. Легионеры были уже в начале августа 1918 года в Америке очень популярны, в Европе немного позже».

«Конечно, доходили до меня», — пишет Масарык далее, — «скоро и плохие известия, как в каждой войне и не может быт иначе. Это были известия о различных недостатках нашей армии. После некоторого времени, начиная с августа, наша армия оставила все занятые города на Волге. Борьба на таком длинном фронте была, конечно, трудна и занятие приволжских городов было стратегической ошибкой. Спустя немного распространились плохие известия и о моральной стороне наших войск в Сибири. Это началась контрпропаганда большевиков и всех наших политических врагов». [60]

Последнее утверждение есть не более, чем расчёт на неосведомлённость широкого круга читателей, один из наиболее излюбленных приёмов этих «пропагандистов»- чехов. Ниже, на той же странице, Масарык сам опровергает себя.