А Немировский - Мифы древности - Ближний Восток

С гор он спустился в пустыню вместе со стадом газелей.

Лук уронил я и понял, кем все засыпаны ямы,

Что я нарыл на тропе и накрыл снаружи листвою.

Муж этот мне ненавистен. Меня он лишает добычи.

Жалобу сына услышав, мудрый старец ответил:

- Не по тебе этот муж. Не равен ты ему силой.

Но на него, силача, отыщется в мире управа.

Город есть славный Урук. Им царь Гильгамеш управляет.

Нет на этой земле между рек человека сильнее.

Ты к нему обратись, и тебе помочь он сумеет.

Речи охотника внял владыка града Урука

И обещал он ему помощь свою и защиту.

- Ты в Эанну сходи, посети владенье Инанны.

Воле её и люди и звери степные покорны.

Служит Инанне Шамхат [10] всех лучше девичьим телом.

Сила её - красота, пред которою все уступает.

В степь ступайте вдвоем, вдвоем возвращайтесь с победой.

Двинулись оба они из Урука в степные просторы.

К третьему дню водопоя достигли и сели в засаду.

День протекает, и также и другой, за ними следует третий.

Звери приходят напиться по своим протоптанным тропам.

Нет тем животным конца, сердца веселящим водою.

- Вот он! - выкрик охотника девы дремоту нарушил.

Вот он - дикарь-человек приближается вместе со стадом.

Лоно открой и выставь наружу быстрее красоты.

Ionou подойдет он и зрелищем восхитится.

Не испугайся. Губам его дай прикоснуться.

Выпей дыханье из уст. Пусть телом тебя он покроет.

Дай наслажденье ему - для женщин привычное дело.

И о зверях позабудет, с какими он вырос в пустыне.

Так приступай же. И пусть тебе ласки будут приятны.

Грудь обнажила Шамхат, одеянья свои распахнула.

Дикарь, к ней прильнув, позабыл все на свете.

Oanou миновало ночей, им седьмая катилась на смену.

Занят Энкиду Шамхат и с тела её не слезает.

Утро настало, и взгляд свой он к стаду направил.

Ужас в глазах у газелей, не узнающих собрата.

Хочет он к ним подойти, но в страхе они разбежались.

Ноги не держат Энкиду, не бегать ему, как бывало.

Ибо, силу утратив, человеческий разум обрел он.

Nae o ног он блудницы, словно покорный ягненок.

- Слушай, Энкиду, - вещает она. - Ты богу красою подобен.

Что тебе степь и трава, бессловесные дикие звери?

Хочешь тебя отведу я в Урук несравненный [11]

К дому владыки небесного Ану и к Гильгамешу?

Мощью с ним пока ещё в мире никто не сравнился.

Дружба тебя ожидает, какой ещё в мире не знали.

Тотчас лицо просветлело Энкиду, и к дружбе он потянулся.

- Что ж, я готов, - отозвался. - Веди к своему Гильгамешу.

Neea его не пугает. И крикну я средь Урука:

- Вот я, рожденный в степи, взращенный в стаде газельем.

Мощь моя велика. Мне судьбы людские подвластны.

Двинулись в путь на заре. А в Уруке в то самое утро

Царь пробудился на ложе, напуганный сновиденьем.

- Нинсун, корова степная, - к богине он обратился,

Сон непонятный и странный мне душу теснит и смущает.

В сонме мужей незнакомых, средь звезд вдруг я оказался

Кто-то набросился сзади, и я почувствовал тяжесть,

Тело могучего воина, словно из воинства Ану.

Сбросить его я пытался, но были напрасны усилья.

Град мой Урук пробудился вместе со всею округой.

Люда такого скопленья я доселе не видел.

Что до дружинников верных, они в ногах исполина.

Вскоре и сам к нему всею душой потянулся.

Трудно поверить, но брата мне он казался дороже.

- Сон твой, о милый мой отрок, - богиня царю объяснила,

Послан благими богами и пусть не внушает он страха.

Муж, с каким ты боролся, он не из воинства Ану.

Не небеса исполина - пустыня и горы взрастили,

К мощи его прирожденной и я добавила силу,

Чтобы к нему, как к супруге, ты всей прилепился душою,

Чтобы и в счастье и в горе вы были всегда неразлучны.

Таблица II.

Временем тем же из степи Шамхат и Энкиду выходят,

К дыму костра и к овинам, и к деревеньке пастушьей

Видя гостей необычных, пастухи побросали работу

И окружили толпою шумливой Шамхат и Энкиду.

Слышались речи: - Похож он на самого Гильгамеша.

- Нет! Он немного пониже но костью, пожалуй, покрепче.

Уж не Энкиду ли мы принимаем, рожденного степью?

Как он могуч. Словно воин небесного царства.

Вынесли хлеба гостям и поставили перед Энкиду.

Он без внимания, словно бы бросили под ноги камень.

Мех притащили с сикерой - к нему он не прикоснулся.

Был не обучен еде он, в которой жизнь человека,

И голова его от хмеля ещё не кружилась.

- Ешь же, Энкиду, - Шамхат увещевала гиганта.

Пей же сикеру, напиток зверью незнакомый.

Хлеба отведал Энкиду, так что другим не досталось.

Мех осушил глотком он единым, и душа разгулялась.

Тело свое он ощупал и умастился елеем.

Шерсть свою полотном добротным прикрыл он.

Спать улеглись пастухи, отправился он на охоту

Львов по степи погонять и волков, что овец истребляют.

Утром в Урук несравненный ушли Шамхат и Энкиду.

В стены вступил он, едва не разрушив ворота.

Домы покинул народ и улицы града заполнил,

Чтобы чудо узреть, шагающего исполина.

Руки и ноги, подобные бревнам, какие привозят

С гор Ливана далеких. А где же блудница,

Где Шамхат, красотой которой гордилась Эанна?

Словно ягненок, плетется она за Энкиду.

Как жеребенок на поле за маткою-кобылицей.

Вот и клич раздается, всему Уруку знакомый.

Клич, при котором обычно мужья закрывали все двери,

Чтоб на глаза Гильгамешу их жены не попадались.

Настеж распахнуты двери и страхи былые забыты.

Город у храма Ишхары застыл в ожидании битвы [12].

Кто-то от полного сердца желает победы пришельцу.

Может быть, время наступит, какого не чаяли люди,

Может быть, новый правитель спокойнее прежнего будет,

Женщин оставит в покое, каким-нибудь делом займется.

Меж тем герои схватились, пытаясь друг друга осилить.

Ноги от напряженья в землю ушли по колена.

И земля застонала от боли, какой от рожденья не знала.

Вздулись жилы на шеях и стало тяжелым дыханье.

Капли соленые пота льются с лиц их потоком.

- Что мы, подобно баранам, друг в друга лбами уперлись?

Молвил властитель Урука и первым мышцы ослабил.

И вот они друг против друга стоят, обсыхая на солнце.

Нe только люди Урука, Шамаш, что землю обходит,

От сотворения мира схватки подобной не видел.

- Ты вразумил меня силой, - царь обратился к Энкиду.

Прежде, признаюсь, в тщеславьи себе и не мыслил я равных.

Силой равны мы, Энкиду, в равенство - дружбы основа.

В день этот оба они перед ликом Нинсун появились

- Мать, вот тот друг, о котором ты, сон разъясняя,

Мне говорила недавно: Энкиду, рожденный пустыней,

Равновеликий во всем мне и брата родного дороже.

Вот он, не знающий рода, рожденный горами и степью.

Но никому не сравниться с другом моим в целом мире.