Валерий Демин - Русь Летописная

Рис. 139. Легенда о царевиче Дмитрии. Художник Илья Глазунов

Следственная комиссия во главе с лукавым царедворцем Василием Шуйским, отправленная в Углич для проведения дознания, подготовила вывод, выгодный Годунову: царевич Дмитрий погиб случайно. Но разве верил кто-нибудь на Руси хоть когда официальным точкам зрения! Во все времена народ дурили с одинаковым упорством и переменным успехом. А потому он предпочитал с простецким сомнением относиться к тому, в чем его пытались настойчиво убедить. Иначе разве могла бы возникнуть в России столь благодатная питательная среда для появления одного за другим нескольких самозванцев, выдававших себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия?

В преднамеренном убийстве несчастного царевича мало кто сомневался с самого начала. Вездесущий и всезнающий Джером Горсей в день убийства, как бы сие неправдоподобно прозвучало, находился совсем близко от места события — в Ярославле. Ночью к нему из Углича даже прискакали гонцы — за лекарством для впавшей в глубокий обморок вдовствующей царицы. Они-то и посвятили англичанина во все подробности: царевича зарезал убийца, подосланный Борисом Годуновым. Хотя Горсей еще со времен царя Ивана считал себя другом Бориса, а после восшествия того на престол был к нему еще более приближен, в своих «Записках» он нигде не оспаривает версию преднамеренного убийства. В народе тоже особых заблуждений на сей счет не испытывали. Выше уже приводились слова двух песен об Иване IV, в которых народ выражал свое мнение о грозном царе. А теперь поглядим (жаль, послушать нельзя!), что пел народ примерно в те же времена о Борисе Годунове:

После смерти Ивана IV бояре полностью обнажили свою антипатриотическую сущность. Укротить их сепаратизм и местничество оказались не в состоянии ни мягкотелый Федор Иванович (1557–1598) — последний царь из династии Рюриковичей, ни новоизбранный Борис Годунов (ок. 1552–1605) (рис. 140). Даже ему — твердому, как кремень, потомку татарского мурзы — не хватило силы и организаторских способностей, чтобы обуздать боярское своеволие. Сразу же после смерти царя-временщика на Руси образовался вакуум власти, и наступило Смутное время. Время-то оно конечно смутное, но голова при всем при том у очень многих оставалась удивительно ясной. Особенно у летописцев! Уж они-то (не чета современным историкам!) совершенно четко представляли, откуда Руси грозит главная опасность. В Новом летописце даже отдельная статья на сей счет имеется и называется безо всяких там недомолвок — «О розни и недружбе боярской». В них-то корень всех бед. Самобытный историк Иван Егорович Забелин (1820–1908) правильно заметил, что Смута на Руси родилась задолго до эпохи самозванчества, и зародилась она не где-нибудь, а в царском дворце да боярских теремах. Самозванцы же — дело вторичное. Сначала благоприятная почва создается, поле вспахивается и тщательно удобряется, а потом уж самозванцы появляются и раскидывают повсюду семена чертополоха. В подобных случаях можно еще сказать: если бы самозванца не было, его следовало бы выдумать.

Рис. 140. Борис Годунов. Миниатюра из «Титулярника»

Но выдумывать не пришлось. Первый самозваный могильщик России был выпестован в самом ее сердце — Московском Кремле. Здесь, в расположенном на его территории Чудовом монастыре, никому не известный доселе чернец Григорий из рода Отрепьевых (рис. 141) замыслил черное дело — объявить себя чудом спасшимся царевичем Дмитрием. И ведь не просто так замыслил, не с кондачка — знал ведь ловкий авантюрист, собственными глазами видел, что бояре в лютой ненависти друг к другу, как черви яблоко, выели все нутро несчастной державы, что готовы продать они ослабленное ими же Отечество кому угодно ни за понюшку табаку. Все просчитал Гришка Отрепьев. [27] Многие крупные историки (Ключевский, Соловьев, Костомаров, Шмурло и др.) по-разному оценивали самозванчество Лжедмитрия I. Признавая действительность смерти царевича в Угличе, они тем не менее допускали, что назвавшемуся впоследствии Дмитрием человеку могли с раннего детства внушить: дескать, он и есть чудом спасенный сын Ивана Грозного, вынужденный скрываться от врагов под чужим именем. В таком случае неизбежен вопрос: кому была нужна подобная мистификация? Ответ прост: очень и очень многим, совокупное же имя кукловода — боярство. И к кому обращаться следует — точно прикинул: знал ведь, что поляки, подобно стервятникам, бросятся на ослабевшее и истерзанное тело России. Так оно и случилось. Дальнейший ход событий, который привел к затяжной и кровопролитной гражданской войне, прекрасно известен из школьных учебников, хрестоматийной трагедии Александра Пушкина «Борис Годунов», ее экранизации Сергеем Бондарчуком, одноименной оперы Модеста Мусоргского и т. д.

Рис. 141. Григорий Отрепьев — Лжедмитрий I

История быстро во всем разобралась. Прекрасно видели сущность самозванщины и летописцы. О Григории Отрепьеве, захватившем царский трон под именем Дмитрия, в подготовительных материалах к летописной «Степенной книге» можно прочесть следующее:

«Явился предтеча богоборного антихриста, сын тьмы, родич погибели, из чина иноческого и дьяконского и вначале светлый ангельский чин отринул и отторгнул себя от участи христианской, как Иуда из пречистого сонма апостольского. И бежал в Польшу и там скрижали сердца своего бесчисленными богомерзкими ересями наполнил и, тьмообразную свою душу еще больше предавая в руки сатаны, вместо святой христианской веры греческого закона лютеранскую треокаянную веру возлюбил. И бесстыдно назвал себя царем Димитрием, вечнопамятного царя Ивана сыном, утверждая, что избежал рук убийц. И попросил помощи у литовского короля, чтобы идти с воинством на великую Россию…».