Вадим Щукин - Полководцы Великой Победы

Генерал Ватутин приказал немедленно собрать и уничтожить все экземпляры. Последствия утечки информации могли быть весьма тяжелыми. Не зря Верховный главнокомандующий в беседах по телефону так часто напоминал о том, как важно обеспечить полную скрытность подготовки к предстоящим действиям.

По залитым непролазной грязью фронтовым дорогам генерал Воронов продолжал объезжать командные пункты артиллерийских частей, где его ожидали генералы и офицеры с докладами о положении дел. Часто эти доклады переходили в занятия по обмену опытом в непринужденной обстановке, при этом участники увлекались так, что сидели далеко за полночь.

Еще и еще раз просчитывал и уточнял решения главный артиллерист, добиваясь как минимум трехкратного превосходства над противником на важнейших направлениях. Глубина прорыва для ударной группировки Юго-Западного фронта — 120 километров, для Сталинградского — 100; окружение необходимо завершить за трое — четверо суток. Артиллерия должна обеспечить надежное подавление противника на всю глубину его обороны и проложить своим огнем дорогу подвижным группам — трем танковым армиям, двум механизированным и трем кавалерийским корпусам.

Заветная дата приближается. «Все ли сделано? Не упущено ли что-то важное?» — задавал себе вопросы генерал Воронов, перечитывая сотни записей в рабочем блокноте. И вдруг — срочный вызов в Москву. Так не вовремя, тем более что касался он главным образом А. М. Василевского, — Сталин хотел побеседовать с ним по поводу письма командира 4-го механизированного корпуса В. Т. Вольского, в котором тот выражал сомнения в успехе предстоящей операции.

Обратный вылет задержался из-за плохой погоды. Обидно: грандиозную огневую подготовку, в организацию которой вложил столько сил, он так и не увидит. Несколько утешали первые доклады, полученные сразу же по прибытии на Юго-Западный фронт: артиллерийская подготовка прошла по плану, тактическая зона обороны противника прорвана на всю глубину, войска движутся вперед, отражая контратаки, танки выходят на оперативный простор.

Всю ночь радиостанции принимали донесения об очередных успехах, а утром к Николаю Николаевичу привели двух пленных румынских генералов, Один из них категорически отказался приказывать своим подчиненным сдаваться в плен. Тогда другой сказал, обращаясь к советскому военачальнику:

— Вы не волнуйтесь, господин генерал, у его солдат ограниченное количество питания и боеприпасов, ничего не нужно предпринимать, к вечеру они сами сдадутся.

Так и вышло.

Советские артиллерийские группировки работали слаженно, словно хороший оркестр. Мощь их огня вдохновляла, танкисты и пехотинцы, охваченные невиданным подъемом, неудержимо шли вперед. Фашисты, опомнившись, начали оказывать бешеное сопротивление. К 23 ноября накал битвы достиг предела.

Генерал Воронов осматривал разбитые инженерные сооружения и боевую технику противника, оценивал меткость артиллеристов, могущество орудий и боеприпасов, принимал доклады о победах зенитчиков и противотанкистов, которым, впрочем, иногда приходилось меняться местами. Например, одно из противотанковых подразделений участвовало в захвате гитлеровского аэродрома. Самолеты пытались взлететь, но 45-мм пушки их били на взлете так, что уйти не удалось никому. Наконец пришло и самое ожидаемое донесение: советские танковые клещи сомкнулись у Калача. Враг окружен!

Это значило, что в ходе Великой Отечественной войны достигнут великий перелом. Это значило, что молодая советская армия научилась воевать, одерживать победы и вступила в качественно новый этап развития. Артиллерия выполнила свои задачи с честью, ее боевая работа вызывала уверенность в могуществе страны, и недаром 19 ноября, день начала контрнаступления под Сталинградом, стал ее днем!

Ценность опыта, полученного в ходе подготовки и ведения операции, в глазах специалиста была огромна. Начальник артиллерии немедленно приступил к его обобщению, причем без отрыва от напряженной деятельности по управлению войсками, в условиях более чем спартанских.

В те дни на командном пункте Воронежского фронта Николай Николаевич встретился с его командующим, бывшим начальником Главного разведывательного управления генералом Ф. И. Голиковым. Они давно знали ДРУГ друга, но случай поговорить наедине, по душам, представился только сейчас. Тогда-то и задал главный артиллерист опасный, не дававший покоя вопрос: знал ли Голиков о подготовке Гитлером нападения на СССР?

Филипп Иванович ответил, что еще в конце декабря 1940 года лично докладывал Сталину о плане «Барбаросса», замысел которого советские разведчики добыли не в сейфах «Оберкоммандо вермахт», а из квартиры генерала фон Паулюса, где тому, ради экономии времени, разрешили работать над картами и расчетами. Последнее обстоятельство вызвало у Сталина подозрение: уж очень похоже на провокацию.

— Но самое главное, — поведал Филипп Иванович, — о том, что Гитлер начнет войну 22 июня 1941 года, посол Германии граф Шуленбург заранее сообщил Деканозову, советскому послу в Берлине.

При этом граф просил как можно быстрее передать информацию Сталину через господина Молотова, что и было сделано. В ответ прозвучало единственное слово: «Провокация »...

В конце ноября в составе группы генерала Василевского Воронов вылетел на Средний Дон для подготовки очередного наступления. Погода была плохая. Сильный туман не позволял использовать иные самолеты, кроме безотказных бипланов У-2. На них-то и добирались в указанный пункт члены группы — каждый самостоятельно.

Вскоре после вылета погода ухудшилась, самолет обледенел, пришлось идти на вынужденную посадку прямо в заснеженной степи.

Николай Николаевич, пока летчик возился с мотором, гаечным ключом сбил с крыльев самолета лед, лопатой расчистил взлетную полосу, и они взлетели. Прибыли, кажется, точно в указанный пункт, ошибка в ориентировании исключена, но куда же делся аэродром? Приземлились, чтобы смягчить удар, прямо в густой бурьян. И тут, откуда ни возьмись, прибежали красноармейцы.

Окружив самолет, они стали упрекать прибывших за то, что сели те в бурьян, а не на взлетно-посадочную полосу. Вот она, совсем рядом. А как ее разглядишь, эту полосу, если все завалило снегом?

— Вот такой же У-2 только что врезался в провода и разбился, — сообщили воины. — Да вы не беспокойтесь, генерал и летчик только ушибами отделались, уже выпили по сто грамм и чувствуют себя вполне нормально.

Первым, кто потерпел аварию при посадке на заснеженный аэродром, оказался сам главный летчик Советского Союза, командующий ВВС генерал А. А. Новиков. Несколько минут спустя генерал Воронов уже обнимал старого друга, впрочем, пребывавшего в настроении невеселом.