Array Array - БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ Воспоминания и документы

Воспользовавшись затишьем, я рывком, короткими перебежками [побежал] в направлении караульного. Но просто невозможно было узнать, т.к. были большие разрушения в центре крепости (груды кирпича, воронки, развалины). Крепость я знал не совсем хорошо, но знал, что есть капитальные подвалы. Это давно, когда учился в школе, была беседа — нам тогда говорили о строительстве и много еще, но все забыл и все вышибло из памяти. Я увидел: один за другим бегут бойцы в направлении подвалов — и поспешил туда и вот очутился в подвале. Обо всем я доложил ст. л–ту Потапову, а А.С. Санин в это время делал расстановку людей и производил боевой порядок. Потапов что–то сказал Санину и подозвал меня, указал станковый пулемет в направлении Западного моста в подвале. В подвале я встретил из караульного Шляпина, Молчанова, Венедиктова и еще из роты связи Коновалова (он был со своей рацией), а также из музвзвода нашего полка — Гуревича. И лейтенанта пулеметного взвода, который был контужен и ранен, он лежал, где были раненые. Там много было женщин, детей, некоторые были ранены. Женщины перевязывали раненых и даже принимали участие в обороне. К нам много прибыло пограничников, а некоторые были полураздетые, но все они были с оружием. Помнится, как контуженный пограничник Бобренок впадал в смятение и тут же брался за винтовку, и винтовка лежала около него. В нашем подвале рука об руку дрались воспитанники нашего полка и других полков, но мне до сих пор часто встает в памяти отважный смелый паренек из нашего полка (из музвзвода) Петя Клыпа. Это смелый, сообразительный, смекалистый выполнил все приказания точно и беспрекословно. Его действиями восхищались все, в особенности командиры обороны. Я помню, как Клыпа сбежал сверху (он вел наблюдение) и доложил Санину и Потапову. И командиры приказали быть начеку для отражения атаки, но к атаке все были готовы и заняли свои места. И вот по мосту прямо к нашим казармам бежали фашисты с автоматами, а из соседнего здания с криком «Ура!» на них бросились бойцы 84 сп. Первым возглавил атаку комсорг (как я узнал позже от своих бойцов) — это Матевосян. От неожиданности немцы бросились бежать, а другая группа автоматчиков повернула назад к Тереспольским воротам. Их встретили бойцы нашего полка, и их путь к отступлению был отрезан, и всех перебили. Вдруг повеселели, пошел разговор, а также были довольны наши командиры первой атакой. В течение дня нам пришлось отражать одну за другой атаку. Артналет то затихнет, то снова с такой силой, что все дрожало кругом, а также бомбили почти периодически.

Первый день стояла жара 35°—37° и было очень душно. Мне помнится, как со стороны электростанции в нашем направлении бежала девочка лет 12—13, кто–то хотел открыть огонь, но потом Клыпа закричал: «Не стреляйте, это Валя Зенкина, дочь нашего старшины!» И её втащили, и Потапов сказал: «Чего ты бегаешь?» — и она стала говорить, и Потапов увел её в другой отсек. Какой разговор вел с ней, я не могу знать, а Валя осталась у нас.

У меня встает до сих пор в памяти смелый, волевой (он умел в самую трудную минуту воодушевить своих подчиненных) — это лейтенант Кижеватов, который прибыл с группой пограничников 23 июня или утром или вечером. Но помнится, как они, все наши командиры, советовались и после этого вызвали 12 человек, разбили на 3 группы, и Кижеватов приказал во что бы то ни стало нужно добыть воды. Это сделать ради детей в первую очередь, женщин и раненых и в отношении питания. Коновалов тоже пошел с группой и сказал, что «воды я принесу». Позже он рассказал — «где–то в уборной в каких–то бочках».

Все разошлись, у меня в группе один товарищ предложил идти на электростанцию. Сделали небольшую разведку, и все было тихо, и мы с большой осторожностью, в каких–то трубах воды набрали, правда, 2 котелка остались ненаполнены. Все группы принесли (кто питание) — вся эта добыча отдавалась командирам, они делили сами. Стояла сильная жара, температура доходила до 37°—39°. Было очень душно, стали разлагаться трупы. Бессонница ночи, недостаток питания, люди стали слабеть, даже не узнаешь друг друга. Немцы кричали со своих машин, что взят Минск, Смоленск, Ленинград. Этому никто не верил, и все ждали подкрепления, [что] придут наши части, но никто не унывал, были полны решимости драться до последней капли крови. Все не выпускали оружия, кто мог держать. У меня встает часто в памяти, когда прорвались несколько танков через Трехарочные ворота, один из них обстреливал казармы, и вот выбежали два отважных героя. Одного я узнал — это был старшина минометной роты Хлебников, а второй был л–т, так как я его не знаю, жив он или нет. Они подбежали [туда, где] стояла пушка, и вот л–т подал снаряд, старшина навел и 2 выстрела, и танк загорелся, они свою задачу выполнили с честью и укрылись в подвал.

Последний дни А.С. Санин сильно заболел, и он лежал.

Командовали Потапов и Кижеватов. Они собрали всех женщин и детей, объяснив всю обстановку, сложившуюся в ходе обороны, приказали идти в плен. Они были против, но Кижеватов сказал: «Все страдания, невзгоды и мучения примите во имя Родины, уходите и спасите детей!» — и в конечном счете приказание л–та Кижеватова было выполнено. Я точно не могу [сказать], какого числа или 24— 25 пришел л–т, по–моему, из штаба и сказал, что «положение очень трудное, кто желает на прорыв?» Почти все были желающие, и вся группа стала пробираться к первому окну, выходящему к Тересполь–ским воротам, но фашисты заметили и открыли сильный огонь. Люди бежали рядом, погибали. Тогда повернули на плотину, камни скользкие, острые, люди скользили и падали, огонь усилился, фашисты стали обходить с правого фланга, и вся группа рассыпалась по 2—3 человека, чтобы было меньше потерь. Я снова вернулся к Тереспольским воротам, а там уже в подвалы. В этом прорыве очень много погибло бойцов и все мои товарищи: это Шляпин, Венедиктов, Тропарев, Егоров, Кораблев и многие, многие другие. Вернулись только Видонов, Пенкин, но из кольцва вырваться не удалось. 24 июня Кижеватов приказал мне и Хлебунову во что бы то ни стало раздобыть станковый пулемет. Все пулеметы вышли из строя, так как не хватало воды ввиду перегрева. Когда вышли из укрытия, было тихо, только очень было жарко. Я пробираюсь по развалинам по грудам кирпича, воронкам. Почти не узнать крепость, так как сильны были разрушения, даже кто хорошо крепость знал, и то мог ошибиться. Нужно было пробраться в ружпарк или склад, чтоб выполнить приказание, и в это время снова начался артналет и в воздухе появились самолеты. Всюду рвались снаряды. Хлебунов на какое–то мгновение отстал, и в его направлении разорвались несколько снарядов. Я подождал за грудой кирпича и так его и не дождался, по–видимому, он попал под эти снаряды, и он погиб при выполнении боевого приказа. В развалине на углу казармы я обнаружил два станковых пулемета (то ли это был склад, то ли был ружпарк), один был исправный, и обнаружил две коробки набитых лент. Просто затрудняюсь вспомнить, в каком месте, да притом после был контужен. Все добытое мною обрадовало, и думаю, лишь бы доставить и выполнить приказание. Делаю небольшие рывки с отдыхом.