Анатолий Вассерман - Украина и остальная Россия

Ещё один, к сожалению, немаловажный, фактор отталкивания Украины от России — волна неприязни к чужакам, буквально захлестнувшая в последние годы практически всю страну. На Украине этой болезнью [59]страдают в основном национальные меньшинства — галичане и татары. В России же она в большей степени проявляется у основной массы граждан. А руководящие слои общества и государства по обе стороны границы заражены ею в равной мере.

На встрече с лидерами правозащитных организаций 2002.12.19 президент Российской Федерации отметил, что по меньшей мере некоторые из проявлений административной ксенофобии — новые законы о гражданстве и о статусе иностранцев в РФ — способны нанести стране не только косвенный, но и прямой ущерб: они ограничивают приток рабочей силы и не позволяют даже восполнить естественную убыль населения. Это и не удивительно. Законы позаимствованы из практики стран, не имеющих за своими рубежами сколько-нибудь значимого числа соотечественников, да вдобавок — после многих лет экономического бума — столкнувшихся с проблемой безработицы. Но ведь в мировой практике известны и совершенно другие законы о гражданах и иностранцах, куда лучше соответствующие нынешним российским реалиям! Да и первоначальные версии российских законов были достаточно разумны. Очевидно, столь неудачно сделанный законодателями выбор — не следствие реальных проблем страны, а дань расхожим предрассудкам.

Правда, как раз эта ошибка может и привлечь кое-кого из граждан Украины на сторону воссоединения. Ведь очень многие из них зарабатывают именно на севере, а на свой юг возвращаются только для семейного отдыха. Новые законы наносят по гастарбайтерам тяжелейший экономический удар. Но многие ли из них захотят искать выход не в изменении собственного гражданства, а в радикальном устранении границы, чья проницаемость столь резко упала? Пожалуй, новые законы оттолкнут от России — по крайней мере на предстоящем референдуме — заметно больше людей, чем привлекут на её сторону. Учтём также, что законы эти перекрывают общение с соотечественниками, живущими не только на Украине. Выходит, лучше отказаться от них сейчас, пока практика их применения не заставила вспомнить слова князя Перигорского и епископа Отенского Шарля-Мориса Талейрана: «Это хуже преступления — это ошибка».

Как видим, подготовка воссоединения требует множества скорых и тщательно согласованных внутрироссийских реформ. Не говоря уж об агитационной кампании — не только в России, но и в стране, чьи основные официальные структуры относятся к идее воссоединения без особого почтения.

Такая работа требует чёткой координации деятельности множества людей самых разных профессий. Только главное координирующее звено может включать несколько десятков специалистов высшей квалификации. Скажем, я вряд ли смогу руководить такой организацией — разве что в момент её создания могу подсказать, какие направления деятельности необходимо учесть изначально.

К счастью, Россия — да и Украина — располагает сейчас достаточным числом профессионалов и структур нужной ориентации.

Правда, их работа недёшева. А ведь вести её придётся больше года! [60]

Впрочем, «больше года» — для такой задачи ничтожно мало. Работать придётся в жесточайшем цейтноте. Великий исследователь электричества и один из основателей Соединённых Государств Америки Бенджамин Фрэнклин учил: «Время — деньги». Времени на воссоединение остаётся очень мало. Следовательно, денег придётся истратить куда больше, чем в обычных кампаниях.

Правда, по сравнению с техническими расходами — на газетную площадь и эфирное время, на сбор подписей и печатание плакатов — оплата труда даже первоклассных специалистов меркнет. Принято считать, что в современных агитационных кампаниях один голос обходится в $1–10 в зависимости от региона. Вопрос конституционный, потребует скорее всего квалифицированного большинства — и с запасом на игры в избиркомах. С учётом весьма вероятной по столь принципиальному поводу высокой явки избирателей это означает порядка 100 миллионов голосов российских избирателей и не менее 35 миллионов украинских.

Вдобавок ни один цент из этих сотен миллионов не может выделяться из казённого бюджета. Политикам традиционно не доверяют нигде. А уж украинцы российским политикам или россияне украинским не верят вовсе. Поэтому даже малейшая тень вмешательства профессиональных политиков в проблему может отпугнуть многие миллионы.

Правда, коммерческие структуры у нас тоже особым доверием не пользуются. Некоторым — крупнейшим и наиболее известным — придётся тоже держаться в стороне. Впрочем, им не привыкать загребать жар чужими руками и финансировать свои проекты через заморские банки. [61]Но по сравнению со средним политиком даже самый крутой бизнесмен выглядит в отечественном массовом сознании белым и пушистым.

Требования, предъявляемые к российским бизнесменам идеей воссоединения, весьма жёстки. Правда, закладывать жён и детей (к чему призывал нижегородский купец Кузьма Захарович Минин ради финансирования ополчения Пожарского князя Дмитрия Михайловича) не придётся: даже $1–2 млрд — затраты вполне посильные. Но способы возмещения этих затрат придётся измышлять самостоятельно — и не гарантировано, что это удастся всем.

Но если не воссоединяться — отмеченная выше нехватка пространства на внутрироссийском рынке рано или поздно удушит весь высокотехнологичный бизнес. А вслед за ним рухнет оборона, потеряет опору политика… И в недалёком будущем Россия даже о статусе Саудовской Аравии будет лишь мечтать. Попытка нелегка. Но отказ от попытки непростителен.

Ещё до выхода статьи из печати я попросил одного влиятельного знакомого передать полный (без журнальных сокращений) текст вместе с распечатками всех статей, на которые я ссылался, нескольким деятелям столь высокопоставленным, что сам я до них дотянуться никак не мог. Впоследствии он заверил меня, что толстые (около 5 см) папки дошли до адресатов.

Видимого эффекта не получилось ни от этой закрытой передачи, ни от публикации в журнале, рассылаемом тогда по особому списку всем депутатам обеих палат Федерального собрания, министрам и их заместителям.

Беседы с несколькими влиятельными политическими и экономическими деятелями, до которых удалось добраться лично, также не принесли успеха. Кто встретил идею с энтузиазмом — не располагал достаточными деньгами для самостоятельной организации камлании. Кто мог распорядиться соответствующими суммами — не рисковал действовать без благословения президента. А тот был верен политике, заложенной ещё его предшественником: на постсоветском пространстве общаться и взаимодействовать только с официальной властью, а не с оппозицией — во избежание обвинений в великодержавии.