Элен Фисэль - Жизнь Марии Медичи

Все это происходило если и без прямого участия Марии Медичи, то при ее молчаливом согласии; она преследовала свою заветную цель – стать регентшей при сыне, чтобы до его совершеннолетия в течение нескольких лет пользоваться неограниченной властью и наслаждаться ею.

Как бы там ни было, но два удара кинжалом, нанесенные Равальяком, разрешили все проблемы, с которыми сталкивались заговорщики.

Теперь всем во дворце заправляла "испанская партия” во главе с Марией Медичи, которой все же удалось осуществить свою давнишнюю мечту – стать регентшей, то есть временной королевой. Д’Эпернон с ее приближенным Кончини становились могущественными временщиками. Что касается Генриетты де Верней, то опальную фаворитку Мария почему-то вернула во дворец.

Две прежде непримиримые соперницы, которых примирила преждевременная смерть короля, стали вдруг неразлучными подружками, что само по себе не может не вызывать определенных подозрений. И еще один поразительный, просто неслыханный факт, говорящий в пользу интриг испанского короля Филиппа III. Посол Испании в Париже теперь получил право принимать участие в заседаниях Государственного совета Франции, проводимых под председательством регентши – Марии Медичи» 83.

Вполне возможно, что Мария Медичи просто не в силах была вынести того, что стала посмешищем всей Европы, и мечтала взять реванш, став регентшей.

Таким образом, две вышеназванные женщины с большой для себя пользой могли объединить свою злобу. В этой связи весьма красноречивым выглядит тот факт, что после смерти короля маркиза де Верней попросила узнать у Марии, можно ли ей вновь появиться в Лувре. Как ни странно, Мария, которую никогда не отпускало чувство ревности, передала в ответ:

– Я всегда буду относиться с уважением ко всем, кто любил короля, моего мужа. Она может вернуться ко двору, ей здесь всегда будут рады…

Однако Генриетта де Бальзак д’Антраг, маркиза де Верней во дворце прожила недолго. В один прекрасный день она исчезла из Лувра, перебравшись в свой дом в Вернёйе, где вела угрюмое существование и где, забытая всеми, умерла 9 февраля 1633 года. Ей не было и шестидесяти лет…

Остается отдать должное Франсуа Равальяку, который даже под пыткой не выдал никого из людей, так вероломно использовавших его фанатизм; он унес свою тайну в могилу.

А может быть, и эту версию поддерживают многие историки, Франсуа Равальяк банально был лишен рассудка. В частности, биограф Генриха IV Андре Кастело пишет:

«Он не был полностью сумасшедшим, скорее он был неуравновешенным. Он достиг физического расстройства, которое часто выражается в патологических галлюцинациях. Когда его спросили, кто он по профессии, он ответил, что "призван усовершенствовать процессы, происходящие при дворе» в4.

В самом деле, Равальяк трижды пытался добиться аудиенции у короля, чтобы объяснить ему: жить и управлять государством нужно совсем не так. Ярый католик, неудачно пытавшийся вступить в орден иезуитов и не скрывавший недовольства той терпимостью, которую проявлял Генрих к своим бывшим единоверцам-гугенотам, Равальяк стремился предостеречь короля от опасного, как ему казалось, курса, но его, естественно, и близко не подпускали ко дворцу. По словам Андре Кастело, «результатом его рефлексии стало решение убить короля, так как ему не удалось поговорить с ним от имени Бога» 85. Считая себя посланником Божьим, Равальяк просто перешел ту границу, которая отделяет нормального человека от помешанного.

С другой стороны, тот же Андре Кастело констатирует:

«Нужно признать, что кинжал Равальяка способствовал реализации всех чаяний возможных заговорщиков: армия была распущена, договор с герцогом Савойским расторгнут, де Сюлли снят с должности. Победила про-испанская партия, королева стала регентшей, д’Эпернон и Кончини на какое-то время стали хозяевами в королевстве. […] Франция оказалась вывернута наизнанку, как перчатка» 86.

В любом случае (и в этом следует отдавать себе отчет), несчастный Равальяк, может, и считавший себя благородным орудием Провидения, на самом деле был лишь жалкой игрушкой в руках гнусных махинаторов. Это тем более верно, что никто еще не отменял и такой прописной истины, что людьми легче управлять, воздействуя на их пороки и слабости, чем взывая к их добродетели.

После убийства Генриха IV на престол под именем Людовик XIII вступил его старший сын Луи. Однако мальчику едва исполнилось девять, а посему фактической правительницей должна была стать его мать, Мария Медичи.

По французским законам одной коронации, которой так добивалась Мария, для оформления регентства было недостаточно – требовалось соответствующее решение парламента (не представительного органа, а судебной палаты, надзирающей за соблюдением законодательства), но тридцатипятилетнюю вдову это не беспокоило, поскольку в парламенте огромным влиянием пользовался ее сторонник, пятидесятишестилетний герцог д’Эпернон. Полное имя этого человека – Жан-Луи де Ногаре, сеньор де Ла Валетт и де Шомон герцог д’Эпернон.

Как бы там ни было, в день, когда проходило специальное заседание, посвященное «ее вопросу», Мария с самого утра не находила себе места. Наконец, ближе к обеду, герцог появился во дворце. По его довольному лицу она поняла, что все прошло именно так, как ей и хотелось. Герцог зачитал следующий документ:

«В связи с тем, что король умер в результате жестокого и бесчеловечного покушения на свою священную персону стало необходимым для государства, чтобы управление в нем осуществлялось королевой, его вдовой, вплоть до достижения совершеннолетия ее сына, наследника королевства. […] Мать нового короля провозглашается регентшей Франции, и она будет руководить всеми делами королевства вплоть до вхождения ее сына-короля в соответствующий возраст, имея для этого все прерогативы, всю полноту власти и ответственности» 88.

Темпераментная флорентийка готова была расцеловать д’Эпернона, но вовремя сдержала свой порыв – придворные могли растолковать его неправильно. Единственное, что она позволила себе, – счастливую улыбку. Теперь ее могущество было официально подтверждено и закреплено законодательно. Она достигла вершины власти, и перед ней открывались огромные возможности. Отныне она единоличная правительница Франции, и так будет, пока ее сын не достигнет совершеннолетия!