Борис Тененбаум - Великий Наполеон

Наконец, не был улажен существеннейший для всякого монарха вопрос – вопрос о преемнике.

Еще до того, как консулат Наполеона стал пожизненным, Жозефина просила супруга:

«Ах, Бонапарт, ну не делайся королем, это тебе все негодный Люсьен твердит, не слушай его …»

У мадам Бонапарт была установившаяся привычка звать мужа по фамилии, а что до ее нежелания того, чтобы он стал «… королем …», то у нее были на этот счет свои соображения. Конечно, если можно назвать таким веским словом – соображения – те немудрящие мысли, которые составляли содержание ее головы. Больше всего она боялась, что Наполеон ее бросит. По теперешним понятиям она была отнюдь не старой женщиной, в 1804-м ей было чуть больше 40 (она родилась в 1763 г.), но в те времена девушки начинали взрослую жизнь рано. Мать Наполеона, как мы знаем, вышла замуж в 14 лет, а по воспоминаниям людей, знавших Жозефину на Мартинике, ухаживать за ней начали, когда ей только минуло 12.

Она знала, что любому «… королю …» нужен наследник, и вела прямо-таки стратегическую кампанию, в трех направлениях сразу. Она доказывала, во-первых, что наследник супругу совершенно не нужен, потому что ему незачем становиться королем, во-вторых, что в отсутствии у них детей она не виновата, потому что родила же она двух детей своему первому мужу, виконту де Богарнэ, и в-третьих, что в отсутствии детей у Наполеона Бонапарта виноват сам Наполеон Бонапарт, потому что, несмотря на все свои победы, в отношении производства детишек он как-то все-таки в жизни не преуспел.

Всякая супружеская пара – в какой-то степени тайна. Что именно притягивает двух людей друг к другу и почему они не расстаются (или, наоборот, расстаются), зависит от множества обстоятельств, возможно, неизвестных и им самим. Почему Наполеон держался за свою неумную и стареющую супругу, со стороны не понять. Ее прямо-таки ненавидел весь клан Бонапартов, включая сюда и «мадам Матушку», как именовалась Летиция Бонапарт. Родить ему детей она уже определенно не могла. Какие бы сомнения в его способностях иметь детей его супруга ему ни внушала, он знал, что по крайней мере одна из его временных пассий из числа фрейлин Жозефины сына ему все-таки родила, и он вряд ли имел основания сомневаться в своем отцовстве – ребенок был похож на него.

Кое-что можно понять из мемуаров Констана – их тщательно проанализировал Фредерик Массон, написавший целый труд под названием: «Наполеон как муж и любовник». И если почитать все это вместе, то складывается впечатление, что простые привычки Наполеона Бонапарта в отношении еды и вина (Констан пишет, что его хозяин редко проводил за столом больше 15–20 минут и не замечал того, что ему подавалось) распространялись и на женщин. Он старался обставить эту сторону своей жизни по системе: «… побыстрей, попроще и без осложнений …». Например, из женщин, служивших его супруге, он часто выбирал себе ее чтиц – в их обязанности входило читать мадам вслух, иногда отворять двери в ее покои гостям и посетителям ее салона, и они считались рангом ниже всех прочих фрейлин, разве только на шаг повыше горничных. Кроме того, все они были молоды и в браке не состояли, что снимало проблему ревнивых мужей. Поэтому такого рода романы шли по накатанной колее: девице предлагалось внимание хозяина дома, свидание проходило примерно в том же темпе, в котором он обедал, то есть на всю процедуру отводилось от силы 20 минут – а потом он возвращался к своей работе. После того, как эти отношения Наполеону надоедали, девушке делался значительный подарок, и она оставляла его резиденцию.

Но с проблемой наследника надо было все-таки что-то делать.

В 1801 году Наполеон предпринял попытку как-то решить проблему – он устроил брак своего младшего брата, Луи, и своей падчерицы, Гортензии де Богарнэ.

Молодожены друг друга не любили, невеста стояла перед алтарем вся в слезах, но брак их состоялся и принес детей – в 1802-м Гортензия родила сына, которого назвали Наполеон Луи Шарль, по-видимому, имя ребенка указывало на его деда, Карло Буонапарте (или, если по-французски, Шарля Бонапарта), на его отца, Луи Бонапарта, и на его великого дядюшку, Наполеона Бонапарта.

Наполеон к ребенку необыкновенно привязался. Когда он подрос достаточно, чтобы мог ходить, ему случалось навещать Наполеона даже в его рабочем кабинете, и ради такого визита прерывались заседания – всесильный император усаживался на пол и начинал играть с мальчиком, доводившимся ему одновременно и племянником, через его брата Луи, и внуком, через Гортензию, которую Наполеон удочерил еще в 1796-м. Злые языки поговаривали, что ребенок доводился ему еще и сыном – они, по общему признанию, были очень похожи друг на друга. Констан такое предположение отвергает на корню – он говорит, что хозяин и правда очень хорошо относился к своей падчерице, но любил ее как заботливый отец, а не как пылкий любовник, слухи же шли из источников, недоброжелательных к ребенку и к его матери.

Конечно, хороший слуга не станет ворошить на людях грязное белье семьи, главе которой он преданно служит, так что показания Констана можно легко списать как предвзятые. Но, по-видимому, в данном случае он ничего не покрывает, а говорит вполне искренне. В самом деле, Наполеон, на цыпочках крадущийся в комнату самой незначительной из компаньонок своей супруги и настолько озабоченный тем, чтобы не попасться на глаза кому-то из служанок на женской половине дома, что высылает Констана вперед «… на разведку местности …», – и Наполеон, забирающий себе в постель юную дочь своей супруги – той самой, которую он так боится огорчить, – это все-таки два разных человека. Констану в данном случае для того, чтобы соврать, надо было бы пригладить и все остальное, написанное им о хозяине, и он этого не сделал.

Кстати, про чисто отеческую любовь к падчерице говорит то же самое, слово в слово, и другой «… домашний человек …» Наполеона, его секретарь, Бурьен. А уж у него были огромные основания для обиды – когда он захотел уйти в отставку, не выдержав сумасшедшего темпа работы с Наполеоном, тот выгнал его, обвинив в воровстве. Обвинение было, скорее всего, вздорным – у Бурьена даже и доступа не было ни к каким фондам, кроме как к мелочи на непредвиденные расходы. Но Наполеон разгневался, обвинил секретаря в краже шкатулки с бриллиантами (явный и совершеннейший вздор) и не только лишил всякой пенсии или пособия, но и не позволил ему претендовать ни на какую другую должность в государственном аппарате. Это практически полностью закрывало Бурьену и работу у частных лиц – кто же захочет навлекать на себя подозрения в симпатии к опальному служащему из личного кабинета императора?