Валерий Соловей - Кровь и почва русской истории

Сходство событий начала и конца XX в. выглядит еще разительнее ввиду того, что новый – номинально либеральный – революционный призыв апеллировал к тем же разрушительным русским инстинктам, что за столетие до него – большевистский. Одинаково негативным было и отношение к русской этничности обеих политических сил – большевиков и либералов. Тем не менее они обрели массовую, народную в полном смысле слова поддержку своей революционной деятельности.

Надо открыто и честно признать: дважды в XX в. русский народ собственноручно разрушил государство и страну, которую сам же создал ценой неимоверных жертв и усилий.

Такая драматическая повторяемость наталкивает на предположение о революциях, задававших, конституировавших новые циклы русской истории. Революции служили точками ее бифуркации, пунктами радикального изменения русской традиции – государственной и социокультурной. Россия пережила три таких революции. Две системные революции пришлись на XX в.: Великая русская революция в его начале и не менее масштабная по своим внутрироссийским последствиям, хотя не столь грандиозная по влиянию на внешний мир революция конца века. Но была еще одна революция – начала XVII в., больше известная нам под именем Смуты. Неудача замаскировала подлинно революционный характер этого события, которое, тем не менее, прекрасно укладывается в рамки теории революций. Итогом русских революций было формирование нового государственного, экономического и социокультурного порядка, который, несмотря на всю свою внешнуюю новизну, несмотря на кажущийся кардинальный разрыв с прошлым выстраивался вдоль тех же силовых линий русской ментальности, кристаллизовался вокруг русских этнических архетипов.

Никакие объективные исторические факторы – природно-климатические, экономические, социальные, политические и т.д. - сами по себе не способны вызвать подлинно исторической динамики. Возможность и вектор этой динамики решающим образом зависят от опосредования внешних факторов человеческой психикой и культурой. Именно исходящие из «черного ящика» человеческой ментальности стимпулы направляют активность в определенное русло и вообще там происходит решение вопроса о необходимости самой активности и ее формах. А этот «черный ящик» работает по закономерностям функционирования психики, которые, насколько можно их расшифровать, этнически дифференцированы. Проще говоря, находящиеся в одинаковых условиях и испытывающие одни и те же влияния народы будут вести себя в истории по-разному в том числе в силу капитальных врожденных различий.

Ментальность, социокультурные стереотипы играют более важную роль в истории, чем принято думать. Так, исторически сформировавшиеся константы русского отношения к внешнему миру предрасполагают (не предопределяют!) к определенному восприятию этого мира и поведению в нем. Якобы «объективные» геополитические факторы в действительности оказываются второстепенными по отношению к социокультурным стереотипам и психологическим паттернам. Причем русская готовность к их изменению наталкивается на нежелание западного общества менять собственные стереотипы России и русских. И это обстоятельство устанавливает пределы интеграции России в Европу и западный мир.

Ментальность и культура имели определяющее значение в гибели Советского Союза. Составной частью исчерпания русской витальной силы стал тяжелейший морально-психологический, экзистенциальный надлом русского народа. Подспудное массовое ощущение (не рефлексия!), что с русскими происходит что-то дурное, что дела идут не так, что «наша советская Родина» оказалась для русских мачехой, сопряженное с постепенным кардинальным изменением ценностных ориентаций и культурных моделей, спроецировавшись в политику, привели к гибели страны. Советский Союз сначала умер в миллионах русских сердец и только потом прекратил свое существование как политико-юридическая категория и социальная конструкция. Самым ярким доказательством его внутренней исчерпанности служит отсутствие внятной и сильной реакции – элитной и массовой – на гибель страны. Родившаяся в огне и буре сверхдержава была сдана так, как сержанты сдают армейский караул, как в начале XX в. пала самодержавная монархия, «слинявшая», по выражению В.Розанова, в какие-то 2-3 дня .

Социополитическая динамика и тенденции общественного сознания последнего двадцатилетия убедительно демонстрируют, что русские отчетливо и последовательно (хотя и не всегда осознанно) отказались от роли хранителей союзного пространства. Говоря без обиняков, они отринули значительную часть собственной истории и культуры, сдали в музей имперское наследство. Великий III Рим пал не под натиском извне, а вследствие внутренней слабости, в результате отказа общества от имперской и вообще любой высокой миссии.

На развалинах III Рима вырастают новая власть и новое общество. На смену советский версии социального государства пришла узко классовая, олигархическая власть. Она прикрывается риторикой национальных интересов и патриотизма, но по плодам их узнаете их: беспримерная социальная, культурная и антропологическая деградация составляет основное содержание переживаемой нами исторической эпохи. Возвращение в архаику зашло так далеко, что возникло новое социальное качество – неоварварское, имеющее слишком хорошие шансы на исторический триумф.

Прежде сильный и уверенный в своем будущем русский народ впервые почувствовал себя слабым и ощутил глубинную неуверенность в собственной перспективе. Русская перспектива всегда отличалась драматизмом, но она была . И вот русские из творца, субъекта истории стали превращаться в ее объект, расходный материал, что составляет самое важное изменение в нашей истории в последние 500 лет. Ответом на всеобъемлющий кризис национального бытия стала этнизация русского сознания: русские все более явственно ощущают себя не вчерашними хранителями империи или членами несостоявшегося «политического сообщества» россиян, а просто русскими. Это подлинная революция русской идентичности, итог (не ясно, промежуточный или окончательный) ее кризисной трансформации, начавшейся еще в советскую эпоху.

В новых исторических условиях новый смысл приобрел русский национализм. Отныне это не идеология имперской реставрации, а идеология национального строительства, создания модернизированного и демократического государства. Национализм, действующий от имени подавляющего большинства населения страны, добивающийся свободы национальной жизни и развития в интересах большинства - демократичен и прогрессивен по самой своей сути, в какие бы формы он при этом не облекался.