Ирина Карацуба - Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов

П. В. Анненков писал о них — «изящные демократические чиновники, круг молодежи из служилой и высокопоставленной дворянской знати, интересовавшейся политэкономическими теориями и мечтавшей благоустроить Россию посредством административных новшеств в европейском духе при сохранении самодержавия, дворянской собственности и сословного принципа». Девиз этой партии довольно точно выразил Константин Кавелин — «в России нет политического вопроса, а есть вопрос административный». В такой позиции, делавшей ставку на инициативную роль монархии и преобразования «сверху», были как свои сильные (прагматизм и привязка к отечественным реалиям), так и слабые (незавершенность и половинчатость результатов) стороны, проявившиеся в ходе воплощения реформ в жизнь.

Сложным и спорным является вопрос о социально-экономических предпосылках отмены крепостного права. Если советские историки в основном развивали положение о кризисе и разложении феодально-крепостнического строя, то большинство западных исследователей приходит к заключению, что крепостная система хозяйствования накануне 1861 г. была вполне жизнеспособна. Впрочем, на сегодняшний день эти вопросы нуждаются в дальнейшем изучении. Бесспорным является то, что на подготовку реформы повлиял банковский и финансовый кризис конца 1850-х гг., вызванный войной. За годы войны общий дефицит государственного бюджета вырос в шесть раз, более чем наполовину уменьшилась обеспеченность золотом бумажных денег. Известный экономист Л. В. Тенгоборский в 1856 г. подал царю записку, в которой призывал «принять неотложно самые решительные меры к сокращению расходов… ибо в противном случае государственное банкротство неминуемо». Именно эти обстоятельства толкнули правительство на проведение широкомасштабной и не слишком выгодной как для крестьян, так и для дворян выкупной операции.

Подготовка реформы растянулась почти на пять лет, на протяжении которых во многом изменился облик страны. В самом реформаторском процессе видны три качественных скачка. Первый из них — переход от секретности в разработке реформ к гласности — пришелся на конец 1857 г. Ему предшествовали важные события в общественной и политической жизни.

После московского выступления Александра II в марте 1856 г. весть о грядущих переменах разнеслась по стране и вызвала необычайный подъем как страхов, так и надежд русского образованного общества. «Крестьянский вопрос поднял все на ноги, все затушил и поглотил собою, многие с ума сошли, многие умерли… Нет ни палат, ни дома, ни хижины, где бы днем и ночью не думал, не беспокоился, не робел большой и малый владелец», — писал в столицу симбирский помещик. Беспокоиться и робеть было от чего — по словам другого провинциального дворянина, «свобода крестьян… всех нас разорит, все у нас растащат». Основная масса дворянства была настроена настороженно и враждебно. Правительство, понимая это, первое время даже избегало говорить об отмене крепостного права, используя взамен формулировку «улучшение быта помещичьих крестьян».

Но в самом воздухе уже пахло оттепелью, о которой Лев Толстой в 1860 г. в набросках к роману о декабристах напишет: «Как тот француз, который говорил, что тот не жил вовсе, кто не жил в Великую французскую революцию, так и я смею сказать, что, кто не жил в пятьдесят шестом году в России, тот не знает, что такое жизнь». Только русская «революция» начиналась сверху и вполне традиционным способом — открытием в январе 1857 г. в Зимнем дворце очередного Секретного комитета (коих в предшествующее царствование уже было девять). На втором заседании государственные мужи николаевской эпохи решили, что правительству следует издать для всеобщего сведения указ о незыблемости основных законоположений по крестьянскому вопросу, отпечатать его, вставить «в рамочку под стекло» и разослать на места, чтобы «успокоить взволнованные умы». Указ не был издан, но император убедился в невозможности решения новых задач прежними методами и «кадрами» и усилил нажим на дворянство с тем, чтобы оно проявило законодательный почин (в деле, по сути, обездоливания себя самого). Это было непросто.

В конце концов, личному другу Александра виленскому генерал-губернатору В. И. Назимову в ноябре 1857 г. удалось добиться от дворянства вверенного ему края адреса на высочайшее имя с просьбой о безземельном (по примеру реформы 1816–1818 гг. в Остзейском крае) освобождении своих крепостных. Император потребовал срочно рассмотреть этот вопрос, и в Министерстве внутренних дел в течение 48 часов подготовили рескрипт (указ, адресованный одному лицу) на имя Назимова, разрешавший создание в трех губерниях дворянских комитетов для обсуждения вопроса об «улучшении быта помещичьих крестьян». Кроме того, к рескрипту прилагалось «дополнительное отношение» министра внутренних дел С. С. Ланского. В этом документе уже прямо говорилось об «уничтожении крепостной зависимости крестьян» и предоставлении им в «постоянное пользование» полевой земли, причем министр добился, чтобы всем губернаторам вместе с высочайшим рескриптом было направлено и министерское отношение — «для сведения».

Со стороны столичных дворян инициативы не последовало, но правительство воспользовалось их прежним ходатайством (правда, не совсем о том предмете), и в декабре аналогичный рескрипт был дан петербургскому генерал-губернатору П. Н. Игнатьеву. Дворянство получало права создавать губернские комитеты, разрабатывать в них «подробные проекты об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян» для каждой губернии и подавать их императору. Однако дворянству, потрясенному решительностью и гласностью действий правительства (оба рескрипта были опубликованы в «Журнале Министерства внутренних дел»), понадобилось несколько месяцев на раскачку. Только с конца января начали поступать адреса от дворянства различных губерний, на которые следовали ответные рескрипты, и на местах создавались губернские дворянские комитеты. До начала 1859 г. было открыто 46 таких комитетов в европейской части империи. Таким образом, подготовка реформы перестала быть тайной, и к ней, наряду с бюрократией, было подключено образованное дворянское общество. В выборах губернских комитетов и составлении адресов на имя императора участвовало 44 тыс. дворян, владевших крепостными (40 % от их общего числа). Наконец, в феврале 1858 г.

Секретный комитет с опозданием на три месяца после фактического рассекречивания был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу, правда, состав его вплоть до самого финала оставался неизменно консервативным и прокрепостническим.

Так был совершен, впервые в русской истории, переход от секретности к гласности в процессе подготовки важнейших реформ. На местах развернулась невиданно острая борьба внутри губернских комитетов вокруг условий и сроков освобождения крестьян. Либерально и консервативно настроенные дворяне, западники и славянофилы, амнистированные декабристы и петрашевцы образовали фракции «большинства» и «меньшинства», сделали сам процесс работы публичным (публикуя в местной печати подробные отчеты), терзали Главный комитет многочисленными запросами по поводу туманно изложенных положений рескриптов. На заседаниях комитетов происходили бурные сцены с нецензурной бранью, а порой и потасовками; у лидеров фракций появились телохранители. Особенно несладко приходилось либерально настроенным дворянам: славянофил Юрий Самарин приходил на заседания самарского губернского комитета «не иначе как с револьвером в кармане», а тульские депутаты пытались под видом дуэли организовать убийство выступавшего за освобождение крестьян с землей князя Владимира Черкасского.