Андрей Буровский - «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России

Но стоит России участвовать в большой европейской войне — и рядовые продолжают проявлять чудеса героизма, а вот высшие почему-то становятся если и не прямыми предателями, то уж во всяком случае, ведут себя глубоко эгоистично и непорядочно.

Разумеется, Столыпин понимал, как легко перевернуть лодку Государства Российского именно во время большой войны. Странно как раз, что этого не понимало высшее руководство Империи — хотя бы из чувства самосохранения.

Как тут не вспомнить глубоко мистическую, но сколько раз подтверждавшуюся поговорку древних греков: «Кого боги хотят погубить, того лишают разума». Воистину, чтобы готовиться к Первой мировой войне, руководство Российской Империи должно было полностью позабыть весь исторический опыт, накопленный за триста лет, перестать понимать экономику и текущую политику, утратить малейшее чутье и интуицию, а психологически опуститься до уровня детишек лет десяти, самое большее.

Материалистическое же объяснение такого поведения может быть только одно: и Российская Империя, и Германская, накопили колоссальную инерцию расширения. Обе они сформировались как боевые машины, которые не могут существовать без решения военных задач, без территориального роста, без завоевания новых колоний, покорения и натиска. Мир для каждой из этих систем — ненормальное состояние, которого необходимо избежать всеми силами. Длительный мир означает для такого государства застой, одеревенение, скуку, постепенный развал. Как в СССР при Брежневе.

Ну вот системы и нашли каждая — достойного противника. Германии необходима была Российская Империя, Российской Империи — Германия, примем именно как враги. Для реализации всего, к чему готовились десятилетиями.

Обе империи надорвались на этой войне; для обоих Первая мировая стала причиной конца. В обеих странах произошло по нескольку революций.

Только похоже, Российской Империи война обошлась даже дороже, чем немецкой. И намного.

Массовая мобилизация во всех странах была чем-то новым. В России она воспринималась особенно тяжело.

Причина первая.Российская экономика была чрезвычайно напряженной. 70 % населения — крестьяне, ведущие хозяйство самыми примитивными средствами. Для них и вторые-третьи сыновья — вовсе не избыточная, а самая что ни на есть необходимая рабочая сила. Изъять их из производства — и даже обеспеченная по крестьянским меркам семья окажется на грани краха.

Политику продразверстки до сих пор считают изобретением большевиков. Это совершенно неверно! Большевики ничего не придумали. С 1915 г. правительство распорядилось сдавать государству весь хлеб, кроме необходимого крестьянам. Соблюдался закон слабо, хотя в целом принимался с пониманием: мол, фронт-то надо кормить!

В этом же году ввели и «сухой закон» — чтобы крестьяне не перегоняли хлеб на самогон. Этот закон никогда и никем не соблюдался, а должностные лица охотно позволяли себя подкупить. В низовых звеньях, на уровне волостей, подкуп осуществлялся самогоном.

Царское правительство платило за сданный хлеб и ни разу за все время своего существования не посылало вооруженных отрядов для выколачивания из крестьян хлебных запасов. Тут разница между царским правительством и большевиками — огромная. Но придумали-то все равно не большевики, и можно ли привести лучший пример бедности и напряженности экономики? Получалось, уже в 1915 г. экономика страны находилась на пределе.

Причина вторая.Три-четыре миллиона образованных россиян — те, кто и осознавал себя, да во многом и был русскими европейцами, относятся к Первой мировой войне так же, как и все остальные европейцы. Для них это «война чести», на нее стараются попасть и первые сыновья, и единственные. Во всей Европе начало войны породило приступ массового энтузиазма, Во многом потому, что люди еще не понимали, какая это война, и что им предстоит пережить. Но энтузиазм был, и не только в Париже, Берлине и Лондоне, но и в Москве, Петербурге, в Киеве, Казани, прочих провинциальных городах России.

Но эта война совершенно непонятна и не нужна русским туземцам, — а их 70 % населения, да еще 15–20 % европейцев первого поколения.

Русское простонародье вовсе не хочет воевать! Сегодня трудно передать словами и описать просто иррациональный страх пред массовой мобилизацией, охвативший русскую деревню. Уже осенью 1914 г. число дезертиров составило 15 % призванных, а к 1917-му — до 35 %. Для сравнения — в Германии процент дезертиров не превышал 1–2 % призванных, во Франции — не более 3 % за всю войну. При том, что в Российской империи призван был заметно меньший процент мужского населения. Нигде дезертирство не стало массовым, типичным явлением, не выросло в проблему национального масштаба — кроме России.

Потери Российской империи в Первой мировой указываются с огромной «вилкой» — то десять миллионов погибших, то семь. Почему? Откуда такое различие? А очень просто. Долгое время старались не указывать числа военнопленных, а было их три миллиона. Вот и писали, то учитывая одних погибших, то приплюсовывая к ним еще и сдавшихся в плен.

Изо всех воюющих стран только в Австро-Венгрии военнопленных было так же неправдоподобно много. К 1917 г. в России накопилось их до 600 000 человек. Это тоже породило странную «двойную статистику» — когда население Красноярска в 1917 г. показывают то как 70 000 человек, то как 120 000. Все правильно: в лагере для военнопленных под Красноярском было около 50 000 человек. Считать можно или с ними, или без них — как удобнее.

Но в австро-венгерской армии пачками сдавались в плен славяне. Те, кто не хотел жить в империи Габсбургов, под властью Австрии, не желал воевать с другими славянами. Численность таких доходила до 43–44 % — чехи, словаки, поляки, хорваты, сербы. В апреле 1915 г. на российскую сторону почти в полном составе перешел 28-й Пражский полк, а в мае — значительная часть 36-го Младоболеславского. Всего же за годы Первой мировой добровольно сдалось в русский плен около полумиллиона солдат-славян австро-венгерской армии. Они содержались в особых лагерях — отдельно от немцев, австрийцев и венгров. И отношение к ним было другое. {181} 181 Военнопленные периода Первой мировой войны // Северная энциклопедия. — М.: Европейские издания; Северные просторы. 2004, сс. 156–157.

Эту обстановку чешского национализма, резко отрицательного отношения к Первой мировой, нежелания воевать за австрийцев хорошо показал в «Бравом солдате Швейке» Гашек. {182} 182 Гашек Я. Похождения бравого солдата Швейка. — М.: 1982.

Но с российской-то стороны сдавались в плен представители титульной нации! И сдавались иноязыким, инокультурным немцам, Получается — довольно большая часть подданных Российской империи относилась к своему правительству примерно так же, как инородцы, покоренные Габсбургами, Даже хуже.