неизвестен Автор - Документы жизни и деятельности И С Баха

[А. М. Бах (прошение в городской магистрат). -- Лейпциг, 15.VII. 1750 г.]

25 (II/621)

По распоряжению досточтимого высокомудрого магистрата я, с надлежащими уверениями в почтении, доложил господину профессору и ректору школы св. Фомы Эрнести, что благоупомянутый магистрат на место господина Баха, покойного кантора означенной школы, 32 принял господина Харрера из Дрездена и решил предоставить овдовевшей госпоже Бах полугодовое жалованье, причем оный [(Г. Харрер)] должен уладить с ней вопрос о церковных песнопениях1, о чем вышеназванная госпожа Бах тоже будет поставлена в известность. Господин проф. Эрнести, вместе с ответными уверениями в покорнейшем почтении, поблагодарил за полученные сообщения и заверил, что наилучшим образом обеспечит все, что касается как нового господина кантора, так и овдовевшей госпожи Бах.

К делу сему. Как только именем почтенного достойнейшего магистрата вдова была уведомлена, что по ее прошению и с учетом ее положения благоупомянутый магистрат благоволил назначить ей полугодовое жалованье, надеясь, однако, на то, что она согласится [уладить] вопрос о церковных песнопениях, о чем господин проф. Эрнести будет иметь с ней беседу, а также в надежде, что ввиду прибытия сюда преемника ее покойного мужа она заблаговременно освободит для оного одну или несколько комнат, с тем чтобы таковые можно было реновировать, -- упомянутая г-жа Бах заявила, что всячески кланяется почтенному достойнейшему магистрату, многократно благодарит за оказанную ей милость, а также обещает сделать, в порядке ответа, все, что в ее возможностях; к вышеуказанному делу [приобщил] Кристиан Эрнст Хаубольд, юрисрегистратор.

[Запись в деле. -- Лейпциг, 29.VIII. 1750 г.]

1 (**) Под "церковными песнопениями", очевидно, подразумеваются кантаты И. С. Баха на темы хоралов; [автографы их] до сих пор являются собственностью школы св. Фомы.

26 (II/626)

[...] Ваше превосходительство [и] достойнейшие высокоблагородные господа помнят, должно быть, что 17-го сего [месяца я] покорнейше ходатайствовала о назначении моим детям опекуна. Но [теперь я] решила, отказавшись от вторичного замужества, взять на себя, с дозволения Вашего досточтимого университета, опеку над моими детьми, именуемыми Иоганн Кристоф Фридрих Бах, в возрасте 18 лет, Иоганн Кристиан Бах, в возрасте 15 лет, Иоханна Каролина Бах, в возрасте 12 лет, Регина Сусанна Бах, в возрасте 9 лет, -- и посему обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой не только должным образом узаконить меня как опекуншу означенных детей моих, но и -- в связи с предстоящим разделом наследства моего покойного мужа -- назначить 33 музикдиректора Вашего досточтимого университета и органиста здешней церкви св. Фомы [И. Г. Гёрнера] соопекуном1, но только лишь ради раздела [наследства].

[А. М. Бах (прошение в университет). -- Лейпциг, 21.Х. 1750 г.]

1 Процедура составления договора о разделе наследства требовала назначения опекуна или соопекуна несовершеннолетних детей покойного.

Любопытные эпизоды из жизни отца и сыновей

27 (III/804)

[...] И тут мне вспоминается одна история, которую рассказывал лондонский Бах <(Иоганн Кристиан Бах)> в Швецингене1. Разговор зашел о его великом отце, и он сам признался, что не способен сыграть то, что сочинил отец. "Как-то раз, -- рассказывал он Каннабиху и Вендлингу, -- я импровизировал на клавире, так просто, механически, и остановился на квартсекст[аккорде]. Отец лежал в постели, и я думал, что он спит. Но он вскочил с постели, дал мне затрещину и разрешил квартсекст[аккорд]".

[К. Ф. Д. Шубарт (в "Немецкой хронике"). -- Ульм, 16.I. 1775 г.]

1 В 1772 году, когда И. К. Бах совершил поездку в Мангейм, он, видимо, побывал и в Швецингене, летней резиденции мангеймского двора.

28 (III/973)

[...] У старика Себастьяна было три [(?)] сына. Доволен он был только [Вильгельмом] Фридеманом, большим мастером игры на органе. Даже о Карле Филиппе Эмануэле он говорил (несправедливо!): "Это берлинская лазурь1! А она выцветает!" -- Говоря о лондонском Бахе, [Иоганне] Кристиане, он всегда приводил геллертовский стишок:

По глупости своей он далеко пойдет!2

И действительно, из всех троих он сделал самую большую карьеру. -- Мне эти суждения [И. С. Баха] известны из уст самого' [Вильгельма] Фридемана. [...]

[К. Ф. Крамер, "Человеческая жизнь". -- Киль, 18.IV. 1792 г.]

1 Краситель; отличается нестойкостью.

2 Имеется в виду конец опубликованной в 1748 году басни "Умирающий отец": "За Юргена не беспокоюсь:// По глупости своей он далеко пойдет".

29 (III/973)

[...] Иоганн Себастьян Бах -- титан музыки. Он, тот, с которым ни один смертный -- ни до, ни после него -- в знании гармонии, в богатстве ее не сравнился (во всяком случае, никто... его не превзошел!), -- он, тот океан, который вмещал в себя, заключал в себе всю 34 полноту теории контрапункта и при этом был фактически величайшим инструменталистом своего времени, -- он, помимо того, был наделен счастливой способностью к оригинальному, неподкупному и самостоятельному суждению об окружавших его вещах и людях и умел быть беспощадным1 в своих оценках, даже [в суждениях] о своих собственных... сыновьях. Их у него было трое [(?)]: <����Иоганн> Кристиан Бах, Карл Филипп Эмануэль Бах и <����Вильгельм> Фридеман Бах (четвертого, бюккебургского2, я сюда не причисляю, ибо он, по сути дела, не принадлежит к ... Бахам!).

О первом, который писал -- скорее для любителей, чем для знатоков, -оперы и концерты с арпеджиатурами и арфообразными басами, он говаривал (на своем верхненемецком диалекте): "Mei Christian is e dummer Junge; darum macht e ooch noch gewi? emal sei Gluck in der Welt" [ ("Мой Кристиан -- глупый парень, так что уж он-то наверняка когда-нибудь добьется в жизни счастья")]01.

01 И тут он очень верно смотрел в будущее. Ибо судьба этих трех Бахов в действительности сложилась следующим образом: Кристиан, которого обыкновенно называют английским Бахом, отправился в Лондон и там разбогател на своих отнюдь не дурных, но легких сочинениях. Карл Филипп имел скудные доходы -поначалу в Берлине, потом в Гамбурге. Фридеман же (надо сказать, еще и из-за своего упрямства и пр., что бывает свойственно подобным гениям), в самом прямом смысле, что называется, умер на навозной куче.

Карл Филипп, Эмануэль! Этот... бог! у которого, правда, не отнимешь известной основательности, отцу не нравился. Так тот был строг! Он заранее предвидел, что в зрелом возрасте сын -- из опасений оказаться не понятым публикой -- обнаружит склонность к известной легкости, доступности, популярности и к галантному стилю. Даже когда этот сын его стал уже аккомпанистом у великого Фридриха3 и пользовался привилегией быть вознаграждаемым криками "браво", -- даже и тогда Себастьян качал головой, а если его кто-нибудь спрашивал, что' он думает об Эмануэле, отвечал: "Это берлинская лазурь4! А она выцветает!"