Максим Оськин - Брусиловский прорыв

Блестящая победа армий Юго-Западного фронта, тем более пьянящая, что совсем недавно казалась невероятной, в самом буквальном смысле всколыхнула страну. Войска и штабы заваливались потоками приветственных поздравительных телеграмм со всех концов империи и союзных держав. Сам А. А. Брусилов впоследствии писал: «Все это время я получал сотни поздравительных и благодарственных телеграмм от самых разнообразных кругов русских людей. Все всколыхнулось. Крестьяне, рабочие, аристократия, духовенство, интеллигенция, учащаяся молодежь – все бесконечной телеграфной лентой хотели мне сказать, что они – русские люди и что сердце их бьется заодно с моей дорогой, окровавленной во имя родины, но победоносной армией». Великий князь Николай Николаевич прислал своему старому соратнику и коллеге (с 1883 по 1906 год Брусилов служил в Офицерской кавалерийской школе, работавшей под патронажем генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича) лаконичную телеграмму: «Поздравляю, целую, обнимаю, благословляю». Сам император телеграфировал главкоюзу: «Передайте моим горячо любимым войскам вверенного Вам фронта, что я слежу за их молодецкими действиями с чувством гордости и удовлетворения, ценю их порыв и выражаю им самую сердечную благодарность». А 29 мая ген. А. А. Брусилов получил новую телеграмму от императора Николая II, который дал свою оценку начавшейся операции Юго-Западного фронта: «Приветствую Вас, Алексей Алексеевич, с поражением врага и благодарю Вас, командующих армиями и всех начальствующих лиц до младших офицеров включительно за умелое руководство нашими доблестными войсками и за достижение весьма крупного успеха. Николай» [69]. Непосредственной же наградой (20 июля) за успешный прорыв стало Георгиевское оружие с бриллиантами (одно из восьми, пожалованных генералам в период Первой мировой войны) [70].

Страну захлестнул пьянящий вал вновь забрезжившей после поражений 1915 года победы, подкрепляемый восторженными письмами с фронта. Военные цензоры сообщали в эти победные дни, что войска уверены в победе и рвутся вперед, что «настроение армии неописуемое… такого настроения никто не ожидал», что «окончательная полная победа солдатам кажется не только неминуемой, но и близкой» [71]. Блестящие победы имели следствием подъем духа, уверенность в конечной победе, надежду на самое скорое окончание войны. Начальник 4-й стрелковой дивизии, шедшей на острие удара 8-й армии, ген. А. И. Деникин 26 и 31 мая писал К. В. Чиж: «…22-го начался страшный бой, 23-го разбили наголову австрийцев, 24-го преследовали, 25-го опять большой бой, овладели важной стратегической линией и сегодня отдых… Благодаря доблести стрелков мне удалось взять 9500 пленных, 26 орудий и т. д… все больше и больше развертывается картина колоссального разгрома австрийской армии. Больше нет места пессимизму. Подъем необычайный. Никогда не бывалое превосходство материальных сил, перевес числа, а про дух я и не говорю…» [72]

Действительно, артиллерийский огонь сметал все живое в неприятельской обороне, пехотинцам фактически оставалось лишь брать в плен тех немногочисленных австрийцев, что успевали укрыться в заваливаемых орудийными разрывами землей убежищах. Враг бежал… вот именно, что бежал. Такого солдаты не видели с начала войны, с августа – сентября 1914 года.

Впервые, после целого года череды поражений и постоянного отступления, войска знали, что снарядов вдоволь, что патроны и винтовки всегда будут, что первые эшелоны атаки впервые идут в бой в стальных касках, что каждый солдат снабжен противогазом. И что, наконец, вся страна с ними, что страна целых четырнадцать месяцев ждала от них победы, и вот она – ПОБЕДА! Оставалось лишь правильно использовать победу не только как некое материальное явление, но и как фактор несоизмеримо большего порядка – духовного. И это последнее лежало уже в сфере деятельности командования.

К 30 мая противник израсходовал все свои резервы, и требовалось лишь определенное усилие, чтобы опрокинуть австрийцев и довершить их разгром. Но к этому времени резервы армий Юго-Западного фронта также были близки к исчерпанию. Конница как таковая в качестве средства развития прорыва вообще отсутствовала. Вдобавок сам главкоюз ген. А. А. Брусилов не разобрался в обстановке и остановил войска для производства перегруппировки на фланги и подтягивания тылов. Г. С. Иссерсон в работе «Эволюция оперативного искусства» указывал: «В глубине построения боевого порядка наступления нужно иметь наготове такой оперативный эшелон, который был бы способен немедленно же после тактического прорыва обороны врываться в ее глубину и тактические достижения превращать в крупный решающий оперативный результат, доводя его до полного уничтожения и сокрушения противостоящего сопротивления в оперативном масштабе. Если такого эшелона развития прорыва не будет, то и одновременное сковывание всей тактической глубины, и тактические успехи прорыва обороны могут привести не больше как к мешкообразному расширению фронта прорыва, являющемуся более благоприятным для обороняющегося, чем для наступающего» [73]. Но все это будет осознано потом.

Действительно, армии Юго-Западного фронта, согласно оперативно-стратегическому планированию Ставки Верховного Главнокомандования на кампанию 1916 года, должны были лишь сковать противостоящие силы неприятеля, дабы не допустить перебросок войск на направление главного удара, который должен был наноситься армиями Западного фронта. Поэтому дополнительных резервов, потребных для развития большого прорыва, на Юго-Западный фронт не поступило: стратегические резервы Ставки были отданы главкозапу ген. А. Е. Эверту. В качестве фронтовых резервов у генерала Брусилова оказались всего лишь две пехотные дивизии, а распорядиться кавалерией штаб фронта, как показано выше, не сумел.

Между тем «ударная армия, получающая узкий исходный фронт, должна вплоть до сокрушения оперативной обороны противника сохранить тот же фронт наступления, что обеспечит ей глубокое оперативное эшелонирование, а значит, и возможность развивать операцию в глубину». Чтобы обеспечить необходимый фронт, лучше ввести в прорыв две-три ударные армии [74]. Где было их взять, эти две-три ударные армии, или даже хотя бы три корпуса, если все резервы Ставки Верховного Главнокомандования были отданы генералу Эверту на Западный фронт? Проведение крупной стратегической наступательной операции под силу только фронтовым объединениям, оснащенным необходимым количеством сил и средств для подавления обороны противника, последующего прорыва его оборонительных рубежей и развития успеха как минимум на оперативную глубину.