Максим Оськин - Брусиловский прорыв

Командующий 7-й русской армией ген. Д. Г. Щербачев

Прочие корпуса – 16-й (ген. С. С. Саввич) и 22-й (ген. А. Ф. фон дер Бринкен) армейские – производили частные удары. В 16-й корпус входили 41-я (ген. В. А. Чагин) и 47-я (ген. В. В. Болотов) пехотные дивизии; в состав 22-го корпуса – 1-я (ген. Н. А. Обручев) и 3-я (ген. П. М. Волкобой) Финляндские стрелковые дивизии. А 2-й кавалерийский корпус (9-я (ген. князь К. С. Бегильдеев) и Сводная (ген. князь Н. П. Вадбольский) кавалерийские дивизии), находившийся под командованием брата императора – великого князя Михаила Александровича, – составлял общеармейский резерв на случай контрудара противника.

При распределении войск в состав ударной группы вошли туркестанские стрелки, а также 170-й Молодечненский и 172-й Лидский пехотные полки из состава 43-й пехотной дивизии. 26-я пехотная дивизия составила сковывающую группу; 169-й Ново-Трокский и 171-й Кобринский пехотные полки 43-й дивизии – резерв. Таким образом, для непосредственного удара была назначена половина всех сил корпуса, а прочие части должны были подкреплять ударную группу. Характерно, что участок прорыва в 7-й армии был выбран с тонким психологическим расчетом: напротив направления главного удара располагалась 36-я австрийская пехотная дивизия, имевшая в своем составе более восьмидесяти процентов солдат-славян.

Как говорит теория, при выборе направления главного удара командарм должен учитывать замысел командования фронтом, характер обороны и состав группировки противника, условия местности, состояние и возможности своих войск [89]. Поэтому командарм-7 ген. Д. Г. Щербачев, сознавая слабость своих возможностей и второстепенность направления удара своей армии, задавался только тактической задачей. То есть – разгромом противостоящей австрийской группировки в зоне ее оборонительной полосы.

Наступление частей 7-й армии началось только 24 мая, после двух дней (сорок шесть часов) непрерывной канонады. Именно во 2-й армейский корпус была передана вся тяжелая артиллерия армии: шестнадцать 6-дюймовых гаубиц, семь 42-линейных пушек, а также 48-линейный гаубичный дивизион. Плотность артиллерийского огня составила сто шестьдесят единиц на шесть верст атаки. За два дня артиллерийской подготовки было истрачено семнадцать тысяч тяжелых, тридцать восемь тысяч легких и три с половиной тысячи химических снарядов.

При этом характерно, что на участке 170-го пехотного полка вообще не был создан артиллерийский кулак. За несколько дней до начала операции две тяжелые батареи, приданные было Молодечненскому полку, были переброшены на другой участок, а применение газов или химических снарядов было невозможно по метеорологическим условиям. Поэтому молодечненцам пришлось атаковать лишь при поддержке собственной легкой трехдюймовой артиллерии – двух батарей (двенадцать орудий). Но настрой войск был столь велик, что порыв солдат и офицеров нельзя было остановить. Полк одним махом преодолел колючую проволоку перед неприятельскими окопами (семь-восемь рядов) и ворвался в австрийские траншеи, действуя только штыками.

Необходимо отметить, что штаб 7-й армии искусно провел с противником дезинформационную игру. Так, когда в расположение 2-го армейского корпуса прибыла 3-я Туркестанская стрелковая дивизия, командарм-7 распорядился привести всю исходящую документацию в тот режим, что будто бы туркестанцы прибыли не на усиление частей генерала Флуга, а, напротив, на их смену. Письменные сообщения из 2-го армейского корпуса, который готовился к предполагаемой переброске на другой фронт, дезинформировали австрийцев, которые полагали, что к 22 мая против австрийского фронта стоит только одна 3-я Туркестанская стрелковая дивизия. Таким образом, противник ожидал атаки только одной дивизии – Туркестанской, а атаковали сразу три дивизии – включая и весь 2-й армейский корпус [90]. Неудивительно, что здесь был достигнут самый значительный успех.

К исходу 26-го числа 2-й армейский корпус прорвал оборону противника и вышел к реке Стрыпа. После этого вперед двинулись и прочие корпуса. Все три корпуса с ходу форсировали Стрыпу на ряде участков, создавая плацдармы, после чего в дело был введен 2-й кавалерийский корпус. Громадную помощь в прорыве неприятельской обороны тяжелая бомбардировочная эскадра воздушных кораблей «Илья Муромец» своими бомбардировками 25–27 мая у Язловец, Бучача и в районе реки Стрыпа. Официальные документы отмечали следующие результаты действий самолетов «Илья Муромец»:

– «…разогнан и частью перебит участковый резерв Язловецкого выступа…»,

– «…зажженными пожарами был закрыт единственный удобный путь подвоза [австрийских] резервов…»,

– наступавшими русскими войсками была взята масса пленных, разбежавшихся по лесам в поисках спасения от бомбардировок,

– удары тяжелой авиации позволили частям 3-й Туркестанской стрелковой дивизии одним порывом взять все три линии австрийских окопов,

– «…26-го вечером перебита в двух местах железная дорога, что не позволило воспользоваться ею ночью для вывоза имущества из Бучача»,

– русское командование, прежде всего штаб 2-го армейского корпуса, получило разведданные о направлении путей отступления противника, что позволило скоординировать действия наступавших русских дивизий [91].

Это последнее – ввод конницы в сражение в ходе прорыва – было сделано лишь в 7-й армии Юго-Западного фронта! Австрийское донесение гласило: «Прорыв на Нижней Стрыпе стал эпидемическим. Если противник прорвался на узком участке фронта, то части примыкавших участков откатывались назад, при этом противник не производил серьезного давления на эти участки; они отходили назад только потому, что теряли связь с соседями. Также отдельные высшие командиры принимали преждевременные решения об отступлении, указывая при этом, что удерживать позиции при помощи потрясенных войск невозможно».

К сожалению, русская кавалерия бросилась вперед еще до того момента, как наступавшая пехота проломила все линии неприятельской обороны. Следовательно, коннице пришлось продолжать прорыв (штурмовать вторую оборонительную линию австрийцев) в глубь неприятельской обороны, а не развивать его в оперативной глубине. Правда, 9-я кавалерийская дивизия ген. князя К. С. Бегильдеева, при поддержке артиллерии соседних корпусов прорвала укрепления противника у Порхова, довершив поражение австрийского 13-го корпуса ген. А. фон Ремена. Но потери кавалеристов оказались значительными, и надлежащего преследования не последовало, так как прорыв должен иметь надлежащую ширину, дабы не превратиться в ловушку для конницы, сковываемой мощным огнем с еще не сбитых флангов: «…характерной является атака 9-й кавалерийской дивизии на реке Стрыпе в 1916 году, брошенной для развития прорыва. Последний быстро был закрыт австрийской пехотой, несмотря на доблесть произведенной конной атаки, кстати сказать, сопровождавшейся большими жертвами» [92].