Максим Оськин - Брусиловский прорыв

Лишь нехватка снарядов вынудила русских военачальников прекратить уже давно ставшие бессмысленными атаки на ковельском направлении. Четыре русских корпуса понесли новые громадные потери, «благо», что у немцев пока еще хватало металла, а русские военачальники наивно полагали, что в России еще достаточно людей. В декабре 1916 года военный министр представит высшему генералитету сведения, согласно которым запас людей в Российской империи будет даже ниже, нежели во Франции. Это – также результат военного неискусства русских генералов, в привычку которых вошло разменивать кровь и героизм людей на металл и порох.

С другой стороны, упорный штурм ковельского укрепленного района являлся составной частью большой политики. Как раз в конце сентября французы требовали от русских оказать помощь отступавшим на всех участках румынам. При этом французы не собирались оказать помощь Румынии силами своей Салоникской армии ген. М.-П.-Э. Саррайля, хотя на стадии втягивания Румынии в войну на стороне Антанты эта помощь твердо гарантировалась. Пытаясь побудить англо-французов все-таки оказать поддержку Румынии, император Николай II ссылался на удары армий Юго-Западного фронта на ковельском направлении. Так, в телеграмме французскому президенту Р. Пуанкаре от 4 октября царь указывал: «Измеряя усилия, предпринятые Россией для поддержки Румынии, надо учитывать исключительную растянутость Русского фронта. Всякое снятие войск с этого фронта опасно утончает линию обороны и увеличивает трудность сосредоточения, в случае наступления, достаточного количества сил на угрожаемом участке. Последствия этих мероприятий особенно вредны, учитывая наш недостаток в тяжелой артиллерии и снарядах для нее. Надо также считаться с непрекращающейся чрезвычайной активностью, развиваемой русской армией на фронте генерала Брусилова, активностью, поддерживаемой в общих интересах союзников (выделено. – Авт.)» [247].

Впрочем, русскому императору так и не удалось побудить французов предпринять наступление от Салоник. Вся тяжесть борьбы в Румынии легла на плечи русских, вскоре, разумеется, оказавшихся виноватыми в разгроме румынской армии и оккупации румынской территории. Французы, умыв руки уже в сентябре, за два месяца до поражения румынских вооруженных сил, вышли сухими из воды. А образование Румынского фронта, где на семьдесят тысяч румынских солдат пришлось миллион русских штыков и сабель, поглотило последние русские резервы.

Уверенность союзников в неисчерпаемости русского человеческого ресурса была полна необоснованного оптимизма, что накануне войны, что и в ходе ее. Между тем в Российской империи кончалась и живая сила: кампания 1916 года далась русской Действующей армии очень нелегко. По данным Главного Управления Генерального Штаба, русские фронты к 1 октября 1916 года включали в себя следующее количество людей и лошадей (по списку/налицо) [248]:

«Ковельские бойни» (как видно из вышеприведенной таблицы, разница между наличным и списочным составом армий Юго-Западного фронта исчисляется в миллион триста тысяч человек) не могли бесследно пройти для войск армий Юго-Западного фронта. По донесениям военных цензоров в октябре 1916 года, настроение личного состава Действующей армии значительно понизилось по сравнению с предыдущим периодом, так как солдаты потеряли веру в победу. Почти пятьдесят процентов писем было проникнуто угнетенным состоянием, из которых до шестидесяти пяти процентов – в связи с продолжительностью войны. В то же время, когда стало ясно, что прорыв не удался, согласно докладу петроградского охранного отделения, и в тылу «резко отметилось исключительное повышение оппозиционности и озлобленности настроений».

Наступление армий русского Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года стало первой успешной фронтовой операцией коалиции стран Антанты. Более того – это был первый прорыв неприятельского фронта в стратегическом масштабе. Примененные командованием русского Юго-Западного фронта новшества в смысле организации прорыва неприятельского укрепленного фронта стали первой и сравнительно успешной попыткой преодоления «позиционного тупика», ставшего одной из приоритетных характеристик боевых действий периода Первой мировой войны 1914–1918 годов.

Тем не менее достичь победы в борьбе посредством вывода из войны Австро-Венгрии, так и не удалось. В сражениях июля – октября ослепляющие победы мая – июня были утоплены в крови громадных потерь, а победоносные стратегические результаты войны на Восточном фронте канули втуне. И в этом вопросе далеко не все (хотя и, бесспорно, очень многое) зависело от главнокомандования Юго-Западного фронта, которому принадлежит честь организации, подготовки и проведения прорыва неприятельской обороны в 1916 году.

Оперативно-стратегическое планирование русской Ставки Верховного Главнокомандования на кампанию 1916 года подразумевало проведение стратегического наступления на Восточном фронте соединенными усилиями войск всех трех русских фронтов – Северного (командующий – ген. А. Н. Куропаткин, с 1 августа – ген. Н. В. Рузский), Западного (командующий – ген. А. Е. Эверт) и Юго-Западного (командующий – ген. А. А. Брусилов). К сожалению, ввиду определенных обстоятельств преимущественно субъективного характера данное планирование так и не удалось воплотить в жизнь. Вследствие ряда причин, предполагаемая Ставкой ВГК в лице Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеева операция группы фронтов вылилась лишь в отдельную фронтовую операцию армий Юго-Западного фронта, в который входило от четырех до шести армий.

Германский военный министр и начальник Полевого Генерального штаба ген. Э. фон Фалькенгайн

Позиционная борьба предполагает большие потери. Особенно – со стороны наступающего. Особенно – если не удалось совершить прорыв обороны противника и тем самым компенсировать собственные потери, понесенные в ходе штурма. Во многом упорство командования Юго-Западного фронта на раз заданном направлении и пренебрежение высших штабов к потерям в личном составе действующих войск объясняются внутренней логикой неожиданно вставшей перед всеми сторонами позиционной борьбы и вытекающими отсюда способами и методами ведения боевых действий.

Как говорят современные авторы, разработанная странами Антанты стратегия «размена» как средство разрешения выхода из тупика позиционной войны не могла не привести к самым катастрофичным результатам, так как, прежде всего, «подобный образ действий чрезвычайно негативно воспринимается собственными войсками» [249]. Обороняющийся несет меньшие потери, ибо может в большей мере использовать преимущества техники. Именно такой подход надломил и германские армии, бросаемые под Верден: солдат всегда надеется выжить, но в том сражении, где ему наверняка суждено погибнуть, солдат испытывает только ужас.