Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая

— Вы так и были механиком электрооборудования?

— Да, я так и был механиком электрооборудования. Это должность эскадрильного подчинения: один механик на эскадрилью.

— Радиооборудование входило в Вашу компетенцию?

— Нет, был радиотехник. Спецслужбы на самолетах в истребительной авиации, так же как и в штурмовой, состояли из трех специалистов: механик по электрооборудованию, механик по радиооборудованию и механик по приборам. Отдельно была служба вооружения. И отдельно были мотористы и механики самолетов, объединенные тоже в звенья и эскадрильи.

— Ваша эскадрилья на каких самолетах была?

— «Томагавк».

— Как Вам электрооборудование «Томагавков» после И-16?

— Электрооборудование на «Томагавках», конечно, было более сложным, но кое-кто из нас, техников, знал английский язык, а кое о чем мы догадывались, как говорится, «на практике».

— У Вас в полку не было представителя от фирмы-производителя?

— Нет, только инструкции на английском языке. Технику эту мы освоили без американских специалистов. Самим приходилось осваивать, но освоили — и эксплуатировали «Томагавки» и «Киттихауки» вполне нормально, без осложнений. Техника прибывала в деревянных ящиках.

— Какое у Вас было звание?

— Тогда я имел звание сержант. В июле — августе 1942 года Верховным главнокомандующим было принято решение о формировании дополнительных авиационных частей на фронтах, в том числе и на Карельском фронте. На Карельском фронте началось формирование истребительных полков, номера которых начинались на «800». На формирование 837-го истребительного полка в составе бригады я был направлен в город Мончегорск, на аэродром Мончегорск: это немножко южнее Мурманска. И там мы начали получать английские истребители «Харрикейн». В Мончегорске мы освоили этот истребитель. Кстати, истребитель этот очень неважный. Вооружение у него было слабое — 12 мелкокалиберных (калибром 7,6 миллиметра) пулеметов. Это для современных в то время немецких истребителей был горох, который не мог нанести никакого ущерба. Поэтому нашим техническим службам, в том числе и мне, пришлось перевооружать эти истребители на наше вооружение: две 20-миллиметровые пушки и два пулемета калибра 12,7 миллиметра; кроме того, подвешивали 4 реактивных снаряда под крылья.

Интересный был случай: английские бомбардировщики после бомбежки немецких тылов делали посадку на нашей территории. И вот один из них заблудился и был посажен на аэродроме Мончегорска. Наши истребители взлетели, зашли к нему в хвост, и только благодаря тому, что была хорошо налажена связь, был дан отбой атаке, и им удалось посадить свой самолет на наш аэродром. Когда после угощения в столовой командир полка и инженер полка решили показать английским летчикам нашу войсковую часть, их провели по стоянкам. Около одного самолета остановились. Инженер полка приказал механику самолета подключить один пирозапал к одному реактивному снаряду, и по его команде был сделан пуск этого реактивного снаряда. Эти летчики пригнули голову: «Гуд, гуд». А когда увидели пушки да еще крупнокалиберные пулеметы — «О, гуд, гуд», качают головой. Они удивились, как быстро русские сумели перевооружить их слабо вооруженные истребители мощным вооружением.

Хвост у истребителя «Харрикейн» был очень легким, а аэродромы в основном были грунтовые. Поэтому при взлете были случаи капотирования. То есть самолет переворачивался через винт, хвостом вверх. Чтобы этого не произошло, механику самолета вменялось в обязанность при выруливании сидеть на хвосте. И был такой случай в соседнем 839-м полку, когда летчик, выруливая на старт, на старте не остановился, а сразу пошел на взлет, и механик, который сидел на хвосте, взлетел вместе с летчиком. Он пробил перкалевый киль руками и обхватил переднюю кромку киля, этим самым удержался на хвосте. Летчик увидел это в зеркало, и блинчиком, блинчиком развернулся, — и посадил самолет на свой аэродром. У механика на голове был клок седых волос. Что он пережил — это понятно. В других частях были случаи, когда механики при взлете погибали.

Мы переучились на «Харрикейны», и в сентябре 1942 года нас перебросили на аэродром Мурмаши защищать мурманское небо. Мы защищали Мурманск, Туломскую гидроэлектростанцию, которая была рядом с нашим аэродромом, Кировскую железную дорогу. 837-й полк за месяц боев потерял всю материальную часть (я уже говорил, что материальная часть была слабой) и почти весь летный состав. Полк был расформирован, и нашу группу направили на аэродром под Ужение в 17-й гвардейский штурмовой авиационный полк. Командовал им Герой Советского Союза подполковник Белоусов. К нам по железной дороге в ящиках стали прибывать новые самолеты Ил-2. Была зима, страшный мороз. Самолеты пришлось собирать прямо на аэродроме. Поскольку сборка включала в том числе и всякие монтажные работы, то к рукам, к пальцам механиков прилипали гайки, болты, шурупы, шайбы; были случаи обморожения. Несмотря на это, мы собрали все прибывшие самолеты Ил-2 и перелетели на аэродром Африканда. Там летный состав прошел тренировку, прошел обучение, и полк начал боевые действия на самолетах Ил-2. Сначала эти самолеты были одноместные. Но боевая практика подсказала, что штурмовики, которые летают на низкой высоте и в основном помогают пехоте, танкам и наземным войскам, подвергаются ожесточенным атакам с хвоста. И было принято решение восстановить двухместный вариант. Он был предложен главным конструктором Ильюшиным еще до войны, но в то время он был отвергнут с точки зрения экономии средств. И вот эта экономия средств обошлась боком: очень много летчиков погибло именно потому, что не было воздушного стрелка.

— Вы сами не переделывали в полку на двухместные?

— Был случай переделки одноместного Ил-2 на двухместный, но это была неудачная конструкция: у нас самих не получилось сделать. А в это время уже подоспели двухместные: уже пришли ящики с деталями и узлами двухместных самолетов.

— Почему не получилось?

— Потому что было трудно пулемет двигать по горизонту. По вертикали пулемет хорошо двигался, но турель не получилось сделать, делали шкворень. Чтобы прицелиться в атакующий с боку истребитель, стрелок должен был вылезать из кабины верхней частью тела. Это было очень неудобно и неэффективно.

В марте 1943 года я еще не потерял надежды полетать, а кроме того подействовало письмо, которое я получил от отца с Украинского фронта. Отец, по моим представлениям — старик, на фронте был дважды ранен, а я, его молодой сын, сижу на земле?! И я подал рапорт на курсы воздушных стрелков, которые были организованы при нашей дивизии. Наша группа, 12 человек, была организована из специалистов авиационных частей. Последующие группы были сформированы из наземных частей, из пехоты, из других родов войск.