Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая

— СПУ всегда хорошо работало?

— Я не помню, чтобы были отказы.

— Обычный боевой день как начинался и как заканчивался?

— Подъем всегда в одно время, в 6 часов. В летние дни может быть и в 4–5. Утром брились. Не было такой приметы, что перед вылетом бриться нельзя. Небритым нельзя в строй! Перед вылетом завтракали, иногда завтракали после вылета. Аппетит был хороший.

Накануне форсирования реки Свирь наш полк в составе двух шестерок (12 самолетов) получил задание разбомбить переправу в районе пункта Пидмах. Вылетели. Командовал группой сам командир полка. Мы летели в первой шестерке. Эта шестерка полностью выполнила задание: мы разбомбили переправу. По реке плыли бревна, сваи, вторая шестерка ушла на запасную цель — штаб финской дивизии. В первый день наступления было столько в небе самолетов! Это невероятно! Я никогда столько не видел. Одних штурмовиков было больше 150! А бомбардировщиков! А истребителей! Три дивизии штурмовиков — и все они беспрерывно друг за другом штурмуют! Был сплошной дым на высоте 200–300 метров! Мы влезали в этот дым, находили наземные цели, штурмовали…

Расскажу еще один карельский эпизод, который тоже характеризует моего командира Парфенова как отважного, смелого летчика. Мы получили задание вылететь на штурмовку артиллерийских позиций западнее озера Туолвоярви. Вырулили и, как ведущие, взлетели первыми, — и ждем взлета ведомого. Елкин вырулил, стоял, стоял на старте, пылил, пылил, — и вырулил на стоянку. Оказывается, в это время была команда вернуться на свою базу. Но мой командир поворачивает на запад, и мы летим к аэродрому истребителей. Истребители должны сопровождать нас до цели. Мы летим над аэродромом истребителей, видим на старте два самолета. Они пылят, ждут команды на взлет, но тоже прекращают пылить и отворачивают на стоянку. Так мой командир и в этом случае опять поворачивает на запад, и мы летим одни. Подлетаем к Туолвоярви: по дороге навстречу друг другу двигаются автобус и две повозки. Мой командир заходит на пикирование, штурмует автобус, штурмует повозки. Повозки опрокинулись, автобус валяется на обочине, солдаты разбежались в лес. Отштурмовали, полетели дальше. Основная цель — это артиллерийские позиции. Мы вышли на основную цель на низкой высоте, метров 50. Зенитчики не успели нас обстрелять, мы сбросили бомбы и начали штурмовку снарядами и пушками. Второй, третий заход. Три захода мы сделали по этим позициям. Бомбы разорвались в траншеях обслуги, зенитки замолчали, и мы пошли на восток, к себе домой. Когда мы сели на своем аэродроме, мой командир выскочил из кабины, подходит к командиру полка и докладывает: «Товарищ гвардии майор, задание выполнено». Гвардии майор Андреев в ярости с кулаками на Парфенова: «Какое право ты имел лететь? Получил команду возвратиться на свой аэродром?» — «Нет, не получил». Командир полка приказывает начальнику связи майору Маковею: «Маковей, проверьте радиоаппаратуру». Маковей залезает в кабину, проверяет аппаратуру, аппаратура оказывается работоспособной. Командир полка в ярости: «Парфенов, отстраняю тебя на 5 полетов!» Для моего командира отстранение от полетов было более ужасным, чем гауптвахта. Он приуныл и два дня ходил с поникшей головой. Через два дня командир полка смилостивился, отменил свое наказание и разрешил лететь, и мы продолжали летать на штурмовку. Это говорит о том, как он любил летать, как он рвался в бой, и даже невзирая на команду, полетел один, без сопровождения на штурмовку.

Я с ним совершил 57 боевых вылетов. И к этому времени на юге Карелии наши наземные войска вышли на границу с Финляндией и военные действия были приостановлены. Полк понес большие потери. Для следующей операции, для освобождения Советского Заполярья на аэродром Сапуха, на котором мы стояли последнее время, прибыли летчики из связной и из легкой авиации — У-2, Р-5. На аэродроме Сапуха были сформированы и пополнены летным составом эскадрильи. Прибыла еще группа воздушных стрелков, подготовленных на курсах дивизии, были укомплектованы экипажи. Мы перелетели на аэродром Африканда и там прошли подготовку в новом составе. К сожалению, пришел новый командир полка, и с этим командиром полка мой командир Парфенов не поладил и был переведен в 609-й штурмовой авиационный полк. Я просился у командира полка уйти вместе с ним, но из-за нехватки воздушных стрелков меня командир полка не отпустил. Я с сожалением, конечно, расстался со своим командиром. И всю жизнь я ему благодарен за то, как мы с ним хорошо дружили и любили друг друга! Дальше он воевал на Белорусском фронте. Остался жив.

Когда он ушел, меня включили в состав экипажа гвардии лейтенанта Веселкова. После подготовки в Африканде полк перелетел на аэродром Мурмаши, там мы прошли ознакомление с театром военных действий, совершили несколько учебных полетов к линии фронта: изучали место боевых действий. В конце сентября полк перелетел ближе к фронту на аэродром Урагуба. Это аэродром на побережье Губы Ура, на побережье Баренцева моря. Там скопилось несколько штурмовых полков, и жилья не хватало. Техсостав жил в палатках, а летный состав в землянках. Конец сентября и октябрь были холодными — пронизывающие ветры. Технари, конечно, мерзли в этих палатках. Но пришлось все это выдержать. 7 октября мы вылетели с Веселковым в составе шестерки (командир шестерки гвардии капитан Андреевский) на штурмовку опорных пунктов противника восточнее сопки Кариквайвиш. Там были опорные пункты фашистских егерей, они не давали возможности нашим наземным войскам подняться в атаку. Мы совершили два боевых вылета на штурмовку этих огневых позиций, они замолчали, и наши наземные войска пошли в атаку. Командующий 31-м стрелковым корпусом объявил нам благодарность.

— У каждого летчика есть своя манера пилотирования. Как Вам был переход от летчика Парфенова к летчику Веселкову?

— Веселков был опытный летчик. Он совершил около 500 вылетов на У-2. У-2, конечно, пилотировать легче — но зато ночные условия. Там тоже свои сложности. Самолет Ил-2 более строгий, чем У-2. Откровенно говоря, Парфенова я, конечно, изучил очень хорошо. С Веселковым же я совершил только 4 боевых вылета, и пилотировал он нормально. Забегая вперед, скажу, что потом, когда нас подбили, он сумел выдержать курс полета, несмотря на то что наш самолет был подбит и руль направления был заклинен в правом положении. Он сумел выдержать курс и привести самолет на аэродром Мурмаши, то есть не на тот аэродром, на котором мы базировались. В Мурмашах был армейский госпиталь, а он знал о том, что я был ранен. Он был нормальный летчик!

9 октября опять же под командованием гвардии капитана Андреевского мы три раза вылетали на штурмовку опорного пункта фашистских егерей и пехоты, восточнее аэродрома Луастари. В это время наши наземные войска двигались в направлении на Луастари, и эти фашистские опорные пункты препятствовали продвижению наших наземных войск. Три раза мы вылетали в этот день, 9 октября, — три раза шестерки штурмовали опорные пункты, позиции фашистских егерей. Два вылета прошли нормально, а вот третий вылет мне запомнился на всю жизнь…