Вадим Кожинов - Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Именно это ценил Тютчев в катковской газете и очень энергично стремился к тому, чтобы на страницах "Московских ведомостей" открыто и решительно выражались его внешнеполитические идеи. Случилось так, что он обрел прямого исполнителя этого замысла и лице А.И.Георгиевского - мужа сестры Елены Денисьевой.

Александр Иванович Георгиевский (1830-1911) - историк, преподававший в Одесском Ришельевском лицее (одном из наиболее культурных тогда учебных заведений) и редактировавший некоторое время газету "Одесский вестник". Летом 1862 года он навестил сводную сестру своей жены, Елену Александровну, и познакомился у нее с Тютчевым. Выяснилось, что Георгиевский знает и исключительно высоко ценит не только стихи, но и политические идеи поэта.

Это весьма удивило Тютчева: "Вот чего уж я никак не мог предполагать, - говорил Тютчев, - чтобы эти взгляды нашли у нас себе отголосок не в Москве, не в Петербурге, а в отдаленной Одессе, на берегу Черного моря". К этому следует добавить, что поэт видел в Черноморье один из узловых центров русского исторического развития, и распространение его идей на этой окраине России - а Георгиевский излагал их в своих лицейских лекциях по всеобщей истории - должно было особенно заинтересовать его.

За время пребывания Георгиевского в Петербурге, как он вспоминал впоследствии, "раз или два раза в неделю мы непременно сходились у Лели с Тютчевым за обеденным ее столом. Многие часы проходили в самой оживленной и разнообразной беседе... Тютчев хорошо знал все, что делалось и что предполагалось делаться в наших высших правительственных сферах, все, что творилось повсеместно в России..."

Как раз в это время Георгиевский получает предложение от знакомого ему соредактора Каткова, П.М.Леонтьева, стать одним из ведущих сотрудников "Московских ведомостей". Тютчев горячо советовал принять это предложение, и в ноябре 1862 года Георгиевский поселился в Москве, в доме Каткова.

Он быстро стал деятельнейшим участником газеты, руководясь при этом стремлением, по его собственным словам, "создать из нее великую и благотворную силу, так, чтобы мало-помалу обсуждению ее стали доступны все дела внешней и внутренней политики России и чтобы к голосу ее прислушивались все общественные и государственные деятели..."

Георгиевский три или даже четыре раза в неделю писал передовые статьи "Московских ведомостей", которые были наиболее весомой частью газеты. "Хвала за них, - вспоминал он, - воздавалась только одному Каткову. Это очень сердило и возмущало Ф.И.Тютчева".

Но гораздо более важно, что, как достаточно хорошо известно, многие статьи Георгиевского в значительной мере были... тютчевскими. В своих воспоминаниях Георгиевский открыто признал: "Насколько мог, я пользовался в моих статьях его сообщениями и даже особенно удачными его высказываниями", то есть воздействие поэта сказывалось даже в стиле внешнеполитических передовиц "Московских ведомостей".

2 января 1865 года Тютчев писал Георгиевскому: "Совершившаяся уже коалиция всех антирусских в России направлений есть факт очевидный, осязательный... Высказана, как принцип, безнародность верховной русской власти, то есть медиатизация русской народности" и т. д. И в передовой статье "Московских ведомостей" от 10 января, написанной Георгиевским, не только воспроизведены эти мысли Тютчева, но и повторены его особенные формулы - "безнародность верховной русской власти" и "медиатизация русской народности" (то есть лишение ее независимости).

В отношениях Тютчева с Георгиевским и, далее, самой газетой так или иначе участвовала и Елена Денисьева. Так, летом 1863 года, вспоминал Георгиевский, вслед за Тютчевым "приехала в Москву и наша дорогая Леля и поселилась в нашей городской квартире в доме университетской типографии" (здесь и печатались "Московские ведомости" и "Русский вестник"; ныне дом 28 по Большой Дмитровке; именно здесь, кстати сказать, в 1860-1870-х годах были впервые напечатаны почти все основные произведения Толстого, Достоевского, Лескова, Гончарова, Тургенева и многие стихи Тютчева и Фета). Хотя Тютчев, конечно, не раз встречался с Катковым и Леонтьевым, между ними не сложились сколько-нибудь доверительные отношения. Георгиевский недвусмысленно писал, что "Тютчев не питал к ним (Каткову и Леонтьеву. В.К.) особенного личного сочувствия, так же, как и они к нему". В то же время "Московские ведомости" были очень важны для Тютчева как влиятельнейшая политическая трибуна. И Георгиевский, а также сама Елена Александровна явились здесь посредниками.

Елена Александровна по-своему даже подружилась с Катковым. Они стали впоследствии крестными отцом и матерью сына Георгиевского, и она писала по этому поводу: "Мой дружеский привет Михаилу Никифоровичу, - скажите ему, что я очень счастлива быть связанной с ним духовным родством". Елена Александровна интересовалась отношениями Тютчева с газетой: "С того времени, как я стал работать в редакции "Московских ведомостей", вспоминал Георгиевский, - я высылал их Леле, и она ежедневно читала их передовые статьи Федору Ивановичу, и чтение это... давало повод к бесконечным беседам между ними".

Сама Елена Александровна в письме от 3 марта 1863 года к своей сестре просит передать ее слова Георгиевскому: "Скажи ему, что я с большим интересом читаю его газету, которую он мне посылает, и что Тютчев в восторге от некоторых статей". И повторяет в письме от 8 мая: "Покажи Александру, что я каждый день читаю Тютчеву "Московские ведомости", и что чтение это живо нас интересует..."

Все это нисколько не удивительно, если помнить, что в статьях Георгиевского выражались тютчевские политические идеи. Весьма многозначителен следующий рассказ Георгиевского о Тютчеве: "Бывая во всех высших светских кругах, встречаясь со всеми министрами и высшими сановниками Империи... он при всяком подходящем случае прославлял мою деятельность в "Московских ведомостях" и мои в них передовые статьи".

Особенно замечательно, что поэт "прославлял" подчас даже те статьи, которые и сам Катков не смог отстоять п цензуре; Георгиевский присылал эти запрещенные статьи Леле в виде гранок. 3 марта 1863 года Елена Александровна сообщила сестре о Тютчеве: "Он метал гром и молнии по поводу одной запрещенной статьи. Император и Императрица имели случай ее прочесть лично... ("случай" этот, без сомнения, устроил Тютчев).

Естественно встает вопрос о том, как относился предельно властный и самолюбивый Катков к тютчевскому "использованию" его газеты? Ведь - о чем уже шла речь - редактор "Московских ведомостей" был далеко не единомышленником Тютчева и отнюдь не питал к нему личной симпатии. Притом еще поэт нередко не мог удержаться от самых резких суждений по адресу Каткова, что становилось известным последнему, В конце концов Катков через одного из общих знакомых передал Тютчеву свое возмущение.