Вадим Кожинов - Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Вадим Кожинов

Пророк в своем Отечестве. Ф.И.Тютчев и история России.

Введение

Народы, племена, их гений, их судьбы'(ударение на "ы")

Стоят перед тобой, своей идеи полны,

Как вдруг застывшие в разбеге бурном волны...

Ты видишь их насквозь, их тайну ты постиг,

И ясен для тебя и настоящий миг,

И тайные грядущего обеты.

Аполлон Майков. "Ф.И.Тютчев" (1873).

В издательстве "Алгоритм" в 1999 году вышли в свет мои книги "История Руси и русского слова (конец IX начало XVI века)" и "Россия. Век ХХ-й. Опыт беспристрастного исследования" (в двух томах). Таким образом, за пределами моего внимания остались почти четыре столетия (XVI XIX) отечественной истории, и эта книга призвана в определенной мере дополнить предшествующие.

Правда, ее непосредственный "предмет" не история как таковая, а жизнь и деятельность великого поэта, мыслителя и гражданина Федора Ивановича Тютчева (1803 1873), но читатели убедятся, что преобладающее место в книге занимает все же именно история ХIХ века к тому же в ее связи с предшествующей историей и с тем будущим, которое с редкостной прозорливостью умел предвидеть наш гениальный соотечественник.

Несмотря на то, что в 1812 году Тютчев был еще в отроческом возрасте, он всем существом пережил, а впоследствии глубоко осмыслил события того времени. Согласно ряду свидетельств знавших его людей становление его души и его разума совершилось необычайно рано чему способствовала сама драматическая и героическая эпопея 1812 1814 годов.

Наполеоновская армада вторглась в Россию 12 июня 1812 года, а 13 июня 1843 года Тютчев написал о Москве как о городе, "который тридцать один год назад был свидетелем похождений Наполеона и моих". Фраза, конечно, имеет шутливый характер, но вместе с тем она ясно говорит о том, что Тютчев действительно пережил и навсегда сохранил в памяти 1812 год, когда, в частности, его семья вынуждена была уехать из Москвы в Ярославль. Но он, конечно, помнил и о том, что в марте 1814 года победоносные русские войска вошли в Париж...

А почти шесть десятилетий спустя, в июле сентябре 1871 года, Тютчев присутствовал на заседаниях "Процесса нечаевцев" этих "ультрареволюционеров", в которых он видел симптом неотвратимости надвигающегося на Россию великого потрясения (так же воспринял нечаевцев и Достоевский, создавший в конце 1869 1870 гг. пророческий роман "Бесы"). Тютчев писал 17 июля 1871 года, почти ровно за два года до своей кончины:

"Что касается самой сути процесса, то она возбуждает целый мир тяжелых мыслей и чувств. Зло пока еще не распространилось, но где против него средства? Что может противопоставить этим заблуждающимся, но пылким убеждениям власть, лишенная всякого убеждения?.." Этот тютчевский приговор власти может кое-кому показаться несправедливым; однако не прошло и полвека, и Российская власть в сущности рухнула как бы сама собой, без хоть сколько-нибудь заметного сопротивления...

О Тютчеве можно с полным правом сказать, что он жил историей и Историей с большой буквы, то есть тысячелетней, которую он постоянно изучал, и сегодняшними ее событиями, в которых он умел видеть естественное продолжение многовекового развития России и мира. Любое современное ему событие он стремился и смог понять как новое звено Истории в целом.

Большинство людей знает и ценит Тютчева главным образом или даже исключительно как поэта. Но достаточно более или менее пристально вглядеться в его полувековую деятельность, и становится ясно, что поэтическое творчество занимало в ней не столь уж существенное место. Многозначителен и тот факт, что Тютчев не стремился обнародовать свои творения: почти все их публикации в журналах, альманахах и газетах, а также два изданных при жизни поэта поэтических сборника (первый из них вышел, когда ему уже шел шестой десяток!) появились только благодаря усилиям его почитателей или родственников.

Исключение составляли чисто "политические" стихи, которые Тютчев называл "рифмованными лозунгами" или "статьями", и сам отправлял их в печать, но ради воздействия на политику, а не как собственно поэтические творения.

Характерно, что в книгах и статьях о Тютчеве нередко содержатся "упреки": зачем, мол, он отдавал свои основные силы не поэзии, а познанию истории и различного рода "акциям", призванным воздействовать на ее дальнейший ход? Но есть достаточные основания утверждать, что роль Тютчева и в осмыслении истории, и в прямом воздействии на нее (главным образом на историю российской внешней политики) была по-своему не менее значительной, чем его роль в русской поэзии, хотя и сегодня об этом знают немногие люди.

Правда, в последнее время более или менее утвердилось представление о Тютчеве как об одном из наиболее проникновенных творцов русской философии истории, или, иначе, историософии, что выразилось, например, в издании в 1999 году собрания его соответствующих сочинений в стихах и прозе: Ф.И.Тютчев. Россия и Запад: книга пророчеств. Но дело не только в глубине и всеобъемлемости тютчевского мышления об истории, но и в его реальном воздействии на ее ход, особенно в последний период его жизни (1857 1873), когда он был главным советником министра иностранных дел князя А.М.Горчакова.

Все вышеизложенное дает основания для нижеследующего сочинения, в котором я стремлюсь увидеть нашу историю XIX века (да и не только XIX-го) как бы глазами Тютчева. Речь идет, понятно, не просто об его в(дении истории, но о воплотившихся в этом видении духовной высоте, проникновенном разуме и политической воле.

Как уже сказано, глубокий исторический смысл присутствует не только в тех или иных высказываниях Тютчева, но во всей полноте его жизни и деятельности, и мое сочинение имеет своей целью так или иначе воссоздать именно эту полноту, а не только тютчевские мысли об истории. Ибо, повторю, Тютчев в прямом смысле слова жил историей от отроческих лет, пришедшихся на Отечественную войну, до почти семидесятилетнего возраста, когда он убедился на процессе нечаевцев в неизбежности близящейся Российской революции...

* * *

Считаю уместным рассказать о том, что мое особенное внимание именно к Тютчеву (только о нем одном я написал книгу*) было как бы предопределено, ибо мой дед по материнской линии в молодости, в 1880-х годах, стал домашним учителем внуков Тютчева Федора и Николая.

Кто-либо может подумать в связи с этим определенной "привилегированности" моего деда, но дело обстояло как раз противоположным образом. Отец моей матери Василий Андреевич Пузицкий (1863 1926) был сыном беднейшего ремесленника, жившего в захолустном городке Белый Смоленской губернии, но, как явствует из его сохранившейся юношеской записной книжки, он с отроческих лет горячо стремился получить образование и сумел правда, только в 22-х летнем возрасте, в 1885 году, окончить Смоленскую гимназию и поступить на историко-филологический факультет Московского университета.