Порт–Артур. Воспоминания участников.

— Теперь уж не пустим! — торжествующе воскликнул трюмный старшина, топая ногой по палубе.

— Наша взяла! — подтвердил боцман.

— Ну, вы не сглазьте! — остановил я их ликование. — Еще накликаете, чего доброго!

Сколько времени мы работали? Под первым впечатлением мне показалось, несколько секунд, но, оглянувшись на выполненную работу, припомнив различные ее эпизоды, я впал в другую крайность и решил, что прошло не менее получаса, а то и больше. Посмотрел на часы, — они подмокли и остановились.

Лазарет, ванна, аптека, судовая канцелярия представляли собой какую–то фантастическую колоннаду. Под ногами была железная палуба, плитки, ее покрывавшие, частью сами отскочившие, частью сорванные при работе обнажения швов, лежали беспорядочными кучами. Вода стояла по щиколотку, но прибыль ее успешно откачивали такими примитивными средствами, как ведра и брандсбойты. Она только просачивалась через швы покоробленных листов, да через заклепки, частью надорванные, частью вовсе вылетевшие из гнезд. Такие дыры, если они были одиночны, просто заколачивали деревянными пробками, там же, где их был целый ряд, — клали подушку или матрас, сверху доску, а затем ставили подпору и зажимали, подгоняя клинья. Это уже были мелочи: не борьба с пробоиной, а прекращение течи. Поручив эту работу трюмному механику, приказав ему же затопить соответственные коффердамы левого борта для уничтожения крена, оглядев соседние отделения и опросив — всё ли благополучно? — я пошел наверх с докладом к командиру.

Выйдя на палубу, я случайно оказался как раз у правой кормовой 6–дюймовки и сразу понял, почему она так своевременно перестала стрелять: ее разряжали с дула, пытаясь вытолкнуть обратно снаряд, в горячке боя особенно энергично посланный на место и крепко севший в нарезы.

— Что такое?

— Некалиброванный попался, ваше высокоблагородие! — почти со слезами выкрикнул комендор.

«Нет худа без добра, — думал я, отходя прочь. — Не случись этой дряни, вряд ли бы мы внизу справились». Мой доклад командиру, которого я нашел в боевой рубке, весь полный технических терминов и определений, был бы не только не интересен, но и непонятен большинству читателей, а потому я его опускаю.

Здесь я справился о времени. Было 7 ч. 40 м. вечера. Справился о курсе — NW 30°. Вышел на крыло мостика и огляделся. Шли нестройно. Не то — кильватер, не то — две колонны. Головным «Ретвизан», мы — концевыми, а впереди нас — «Паллада». «Ретвизан» и еще кто–то, шедший за ним (не «Победа» ли?) провожали редким огнем неприятельские крейсера, поспешно уходившие на северо–восток.

Я вынул памятную книжку и при свете зари начал записывать.

— Окончательно! теперь уж — окончательно! — раздался неподалеку голос, звеневший негодованием. Я обернулся. На мостике стояла группа офицеров.

— Что такое? Что — «окончательно»? — спросил я.

— Окончательно возвращаемся в Порт–Артур! Торжественно шествуем на погребение эскадры!

— Тише! Команда слушает! — проговорил я вполголоса и затем громко: — Почему? Что за вздор. Пополним запасы, исправим повреждения и снова пойдем в море. Разве не видите, как нерешительно действует неприятель? Им попало наверно не меньше нашего. Нам до Артура — 100 миль, а им до Сасебе — 500 с лишним. (Надо ли сознаваться, что я сам не верил тому, что говорил и что это возвращение самому мне представлялось похоронной процессией?).

— Полноте! Полноте! — заговорили все вокруг, перебивая один другого. — Если повреждения незначительны — нечего возвращаться, а если значительны, то где же их исправить в Артуре, да еще при бомбардировках с суши, когда что ни день, то новые повреждения? Да и дойдут ли еще? — Миноносцы так и лезут! — Что миноносцы! — ведь идут напрямик и через наши и через японские минные банки. Не каждый раз Бог пронесет, как 10 июня. Всё на Николу Угодника! Запасы? — да нам их не только не дадут, а еще и наши остатки отберут для крепости. — Нас–то уж ни в коем случае чинить не станут. Просто перепишут всех в морскую пехоту. Пушки снимут на батареи, а самый крейсер… Крейсер — в виде бесплатной премии японцам при сдаче крепости. Еще поплавает под японским флагом.

— Ха–ха–ха–ха!

Смеялись нервно, говорили громко и резко, с явным намерением, чтобы слышал командир…

Он вышел из боевой рубки на крыло мостика. Вид, как всегда, невозмутимый, почти беспечный. Всё стихло. Кругом воцарилось напряженное безмолвие.

— Покойный адмирал, — заговорил он, словно читая по книге, — показал сигналом, что государь император приказал идти во Владивосток, а наш флагман ушел на юг с сигналом «следовать за мной». Как только стемнеет, мы отделимся от эскадры и пойдем во Владивосток, если можем это сделать. Надо — маршрут, и надо спросить механиков, хватит ли угля.

Никто не посмел громко высказать свое одобрение, но оно чувствовалось.

Маршрут был сейчас же намечен: обогнуть Кельпарт с юга; располагать скоростью так, чтобы к восточной его оконечности подойти к закату солнца; тут дать самый полный ход и за ночь кратчайшим путем проскочить Корейский пролив; если удастся — к рассвету будем в Японском море, вне вида берегов, как Кореи, так и Цусимы; дальше идти во Владивосток, как Бог даст. Старший механик удостоверил, что на 12 часов самого полного хода и на остальной путь экономическим (10 узлов) ходом у него угля хватит, даже с запасом, на всякий случай.

Капитан 1 ранга

В. Семенов

Страницы военной истории, это — имена сражений и боев и неразрывно связанные с ними имена воинских частей и военных кораблей, в них отличившихся. Нельзя представить себе баталии Полтавской без преображенцев и Аустерлица без кавалергардов, как в итальянском походе нельзя забыть Суворовских «чудо–богатырей» — московских гренадер и бутырцев, — в покорении Кавказа — апшеронцев и ширванцев, а при Чесме — «Св. Евстафия».

В нескольких строках не перечесть, конечно, даже наиболее выдающихся имен русской воинской славы.

На знаменах, штандартах и знаменных флагах с белым крестом Св. Георгия, на трубах, рожках и шапках были запечатлены те походы, кампании и сражения, с которыми связали себя жертвенной доблестью полки и батареи Российской армии и Флотские экипажи.

Упорная оборона Порт–Артура, — эти ожесточенные бои с фанатично храбрым противником, эта напряженная и отчаянная борьба без тыла, без источников пополнения, снабжения и продовольствия, борьба за каждую пядь земли, — создали боевую славу бывших в Артуре полков. Среди них 5–й Восточно–Сибирский стрелковый полк, — был той единственной воинской частью, которая в войну 1904–5 гг. удостоилась получения трех боевых наград: Георгиевского знамени за Киньчжоу и Порт–Артур, Георгиевских труб за бои на Высокой Горе и Георгиевских рожков за Порт–Артур (А. Керсиновский, «История русской армии», Ч. III.).