Порт–Артур. Воспоминания участников.

Не выходя из рамок дисциплины и порядка, молодежь стала проявлять свою инициативу. Усомнившееся в себе начальство тому не препятствовало. Это очень помогло, но, к сожалению, не в морских делах, которые были испорчены сразу и почти непоправимо.

В делах же крепостной обороны инициатива молодых имела большое значение для их успешности и продолжительности. Укажу лишь кое–кого из стаи славных:

1. Прогремевшего на всю Россию лейтенанта Подгурского с его бомбочками.

2. Зборовского, капитана, военного инженера, предложившего, в виду отсутствия сухого дока, починить «Цесаревича», «Ретвизана» и другие поврежденные минами суда при помощи присасывающихся кессонов.

3. Власьева, мичмана, придумавшего миномет.

4. Офицера — имени не помню — обложившего крепость электрической проволокой, очень пугавшей японских солдат (Лейтенант Н. В. Кротков, мой соплаватель на «Пересвете» 1903 г., впоследствии адмирал.).

5. Берга, инженер–механика, соорудившего змей для подъема наблюдателя. И так далее. Десятки и сотни таких молодых новаторов знал Артур. А сколько было стратегических и тактических молодых инициаторов! В Артуре строился воздушный шар (лейт. Лавров), строилась подводная лодка (техник путей сообщения) и прочее, и прочее.

Не дремали и молодые морские врачи: на старом транспорте «Ермак» была устроена фабрика готовых повязок, где собирались молодые доктора, обменивались идеями, стараясь помочь общем уделу.

После одного из таких собраний я предложил всей молодежи полюбоваться моим медицинским флотом.

Все мы были лекарями, без чина пока, но лишь с правом на чин титулярного советника (одна черная полоска, без звездочек, на узком серебряном погоне). Только один из нас, уже на пятом годе службы, был в чине коллежского ассессора (две полоски с двумя звездочками). Он, как штаб офицер, имел право подходить на шлюпке к правому трапу корабля. Это был Эдуард Егорович Арнгольд, «голландский рыцарь», как звали его друзья, и «доктор Ап», как называли его на флоте. Он всеми был любим и все знали, что когда он поднесет рюмочку ко рту, всегда произносил междометие: — ап!

Отсюда и кличка. Эту привычку, вероятно, западного происхождения, Ап заимствовал от своего пращура, голландца–плотника, привезенного в Россию Петром Великим.

Когда весь медицинский конгресс любовался чистеньким новым японо–русским флотом и я представлял его старшему д–ру Арнгольду, он обращается к коллегам:

— Господа, а где же поднимет свой флаг наш шлюпочный адмирал? Твое превосходительство, а что ты скажешь?

— На «Забияке» или «Разбойнике», — ответил я. — Чем не крейсера?

На самом же деле мой флаг пришлось поднять над моим береговым штабом, против ресторана «Саратов», на берегу, где была вырыта небольшая яма для укрытия от бомбардировок для чинов моего штаба.

Эту яму и небольшую, в две доски пристань с причалом, мы назвали «Порт Саратов». Другой порт по ту сторону бухты был назван «Под Тигровым Хвостом».

Кроме того, была еще третья плавучая база вблизи Морского госпиталя у Нового города. Третий порт получил название «Пьянчуга». Старая большая баржа стояла на мели на плоском берегу перед Морским госпиталем. Во время прилива она всплывала и качалась, как пьяная, а во время отлива она вновь становилась на дно и… трезвела. Но не на долго! И так по два раза в сутки… неисправимая пьяница.

Моим флаг–капитаном был строевой квартирмейстер из запасных, сибиряк с черной бородой а–ля Пугачев, лет сорока с хвостиком. Командирами портов — два более молодых квартирмейстера, молодцы хоть куда. А флагманским доктором — 20–летний тщедушный мальчишка фельдшер Чаев. Матросов было дюжины две. Сила могучая!

Флот этот с началом тесной осады так напрактиковался, что был ценим, и все пригляделись к большому красиво реющему флагу красного креста, под которым была вывеска из материи «Перевозка раненых и больных по рейду».

Когда начались кровавые события в августе, я редко бывал под своим адмиральским флагом, работая на сухопутном фронте с 1–м Морским санитарным отрядом, которым командовал до конца осады. Флотилией же под моим флагом, точно по Морскому уставу, управлял мой строевой квартирмейстер.

Морской врач

Я. И. Кефели

Прибыл я в Порт–Артур в январе 1902 года. Тогда еще только начинали создаваться вооруженные силы, нужные для закрепления нашего положения. Для стоянки флота была гавань, построенная еще китайцами, в которой могла помещаться незначительная часть флота; был лишь один док, недостаточный для судов водоизмещения наших новейших в то время броненосцев типа «Петропавловск».

Постройка нового дока, достаточного для этих броненосцев, только началась. Внутренний рейд, на котором впоследствии должен был помещаться наш весь Дальневосточный флот, только в самом начале своем у входа с моря к бухте был пригоден для стоянки одного, много двух крупных судов, вся остальная площадь его была еще настолько мелка, что в отлив китайцы пешком переходили от Тигрового Хвоста в Новый город. Громадный караван землечерпалок и «грязнух» (барж для вывоза в море вычерпанного грунта) работал день и ночь под руководством Корпуса флотских штурманов полковника Престина. На складах порта были очень ограниченные запасы угля, смазочных и других материалов, а также артиллерийских снарядов и зарядов.

Из боевых судов в то время в Артуре стояли броненосцы «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», устаревший крейсер «Нахимов», устаревший минный крейсер «Всадник», 4 эскадренных миноносца типа «Бдительный», один английского типа «Боевой» и один немецкого же типа, взятый у китайцев, — «Лейтенант Бураков». Последний был взят в совершенно негодном состоянии и стоял в капитальном ремонте.

На все нужды флота и его базы Порт–Артура отпускались очень ограниченные средства, тогда как на соседний с ним коммерческий порт Дальний, детище министра финансов Витте, как из рога изобилия сыпались деньги, как на постройку самого порта, так и на постройку города при нем. Витте всё время урезывал кредиты на флот и на его базу Порт–Артур.

По предписанию из Петербурга, суда, в целях экономии, большую часть года стояли в вооруженном резерве, плавали только 3–4 месяца в году, и то лишь умеренной скоростью, чтобы меньше расходовать угля и прочих материалов.

По прибытии в Артур я был назначен сперва на броненосец «Севастополь» младшим судовым механиком, через три месяца старшим судовым механиком на эскадренный миноносец «Бдительный». На всех четырех миноносцах этого типа, которые лишь недавно лихо совершили поход из Кронштадта в Порт–Артур, к тому времени стали уже совершенно негодными водогрейные трубки котлов, вследствие того, что толщина стенок первых двух рядов их была 2 мм.; всех же остальных лишь 1,5 мм., и была недостаточная циркуляция воды, а вода в Артуре была очень плохая для наполнения котлов.