Порт–Артур. Воспоминания участников.

Когда стихла стрельба на участке и парламентеры встретились, японцы вручили русским в подарок несколько корзин с яствами и напитками. После этого вдали из японского окопа вышло несколько японских солдат. Они подняли на плечи какой–то ящик и поднесли его к месту встречи парламентеров. Японцы объяснили русским, что это тело русского офицера, выбившего два батальона японцев из окопов под самым гласисом форта в средине октября. Об этом подвиге русского было донесено микадо. В воздаяние за саблю самурая, им возвращенную, они теперь возвращают тело этого храбреца.

…После запросов и переговоров, мы с Лютинским в темноте снесли труп Тапсашара в овраг, где стояла телега, уложили на доски, прикрыли рогожей. Возница дернул вожжи, вскоре выехали на шоссе. Лютинский вернулся на пункт, я же решил проводить покойника до поворотной скалы. Ни души кругом не было видно. Стояла темная ночь.

Не прекращающаяся ни на минуту стрельба из орудий и ружей с обеих сторон была последним ночным салютом в честь покойника–храбреца, нашего друга.

Минут через пять, в полной тьме я остановился и произнес традиционное у караимов: «Аллах, рахмет эт–сын!» Господь да помилует! — и повернул назад.

Через сутки я сменился и к 8 час. утра подъезжал к Морскому госпиталю на своем коне–иноходце. Дорога уже обстреливалась неприятелем шрапнелью. Вижу, мне навстречу со стороны Ляотешанского шоссе идет небольшая команда 12–й роты Квантунского экипажа, во главе которой шел ее командир, старый уже, капитан–стрелок Змеицын с длинной седеющей бородой.

— А мы уже похоронили Марка Федотыча. Ввиду обстрела шоссе, мне приказано было сегодняшнюю партию похоронить с 6 час. утра.

— Карандашом мы написали его имя на доске, которую воткнули над его могилой.

Я повернул коня и поехал назад на форт № 3. Уже после падения крепости, при японцах, мне удалось поехать верхом на Ляотешанское кладбище; в течение трех часов я искал в пустынном поле, усеянном могилами, могилу Тапсашара и не нашел. Все надписи, сделанные химическим карандашом, были смыты. Ни одной живой души я вокруг нигде не видел. Приближался заход солнца, после которого русским офицерам и солдатам запрещалось ходить и ездить по улицам. Я возвратился в город.

…Возвратись уже в Петербург, я читал, что бывший командир одного из стрелковых полков в Артуре, флигель–адъютант полковник Семенов, будучи в плену, узнал от японцев о подвиге поручика Тапсашара и что шашка его, по повелению императора Японии, помещена в военный музей в Токио. Кроме того, микадо повелел, по окончании войны, уведомить русского императора о доблестном подвиге его офицера. Эти сведения флигель–адъютант Семенов сообщил в печати того времени.

(Дальше добавлено о караимах – ldn–knigi

Из книги: «Очерки по истории еврейского народа»

Под редакцией проф. С. Эттингера. Часть 4 – средние века:

«..Мессианские чаяния были также результатом социального брожения и критики господствовавшей на Востоке олигархической системы еврейского самоуправления. Борьба за перемену форм общественного руководства вылилась в сопротивление господству талмудических норм, установленных вавилонскими академиями. Эту борьбу возглавил Анан бен–Давид, из дома вавилонских экзилархов. Его выступления против учения талмудистов начались в 767г. Впоследствии его противники утверждали, что он откололся от «талмудического» еврейства, так как не был избран экзилархом. Несмотря на его борьбу с талмудизмом, уцелевшие отрывки его сочинений выявляют у него самого талмудический метод мышления.

Его законодательство очень ригористично, а своих приверженцев он стремился собрать в обособленных селениях. Основанная им секта называлась караимами(«бней микра» — сыны Писания, т. е. признающие только Библию, а не Устное учение).

После долгих перипетий и многочисленных расколов в IX и Х вв. оформилась караимская идеология и образовалась караимская секта. Караимы провозгласили себя «розами между шипов» еврейского большинства. Они обращались к каждому еврею в отдельности и — в диаметральную противоположность руководству талмудических академий — призывали его не полагаться на авторитет какого бы то ни было учреждения и не принимать на веру чье бы то ни было толкование Учения.

Только по своему собственному разумению и по велению совести должно толковать библейские законы, чтобы быть угодным Богу, и только личное понимание Писания является решающим. Полемизируя с «раббанитами», т. е. приверженцами Талмуда, некоторые караимские ученые, как, например, Даниэль Аль–Кумиси, резко критиковали и их библейские комментарии. Они глумились над «наследственным бременем» талмудической схоластики, добровольно взваленным на себя «раббанитами». По их словам, сам Анан провозгласил: «Старайтесь сами постигнуть учение и не полагайтесь на мое мнение». Некоторые из них считали идолопоклонством замену храма синагогой и воздавание почестей ритуальным символам. Только в Иерусалиме, на месте разрушенного храма, служением Богу, завещанным одной лишь Торой, без всяких суетных прикрас, навязанных «раббанитами», человек, по их мнению, удостоится благоволения «гневного» божества.

Полемика караимов с «раббанитами» обострилась во времена гаона Саадьи. Критикуя Устное учение, т. е. Мишну и Талмуд, караимы искали в них логические несуразицы и моральные погрешности, нападали на систему учения и образ жизни гаонов и экзилархов. В этот период усилилось религиозное брожение в странах мусульманского владычества.

Наряду с тремя монотеистическими религиями — иудаизмом, христианством и исламом — там существовали различные секты и даже языческие группы, отрицавшие все, что было свято этим вероучениям, создавая атмосферу бурной религиозной полемики. На этом фоне борьба между караимами и «раббанитами» приобрела особо острый характер, и с обеих сторон предпринимались попытки приобрести поддержку властей. Но уже в десятом веке окончательно выяснилось, что огромное большинство народа не желает отказаться от талмудического наследия и от центрального руководства гаонов.

Крайний аскетизм караимов тоже оттолкнул многих. Разрыв между караимской сектой и остальным еврейством все углублялся….» см. ldn–knigi раздел Judaica.

Дальше о караимах из статьи «Крымские караимы и их вклад в многонациональную культуру России и Крыма» Сигаева Г.В.

«..Прославились караимы в освободительной войне на Балканах (1877–1878гг.), в обороне Севастополя (1854–1855гг.) за личное мужество были награждены С. Кефели и А. Фуки и др. Во время русско–японской войны прославились многие караимы и крымские татары, но об этом в советской исторической науке не принято было упоминать. В 1904году во всей России и за границей было известно имя караима поручика