Владимир Бешанов - 1945. Год поБЕДЫ

Бывший командир 150-й стрелковой дивизии генерал В.М. Шатилов упоминает о строжайших правилах проведения рекогносцировки: «Принять в ней участие требовалось и командиру корпуса, и командирам дивизий, которым предстояло наступать с плацдарма, а в дивизиях — командирам стрелковых и приданных полков, командующим артиллерией. В связи с этим было приказано всем генералам и старшим офицерам отправляться на рекогносцировку небольшими группами и в сержантском обмундировании. Об этом маскараде ничего не знали даже командиры частей, оборонявшихся на плацдарме. Просто их предупредили, что у вас, мол, в эти дни будут работать сержанты-разведчики из штаба, которых не следует ни о чем расспрашивать и которым надо во всем оказывать содействие. Что ж, мысль о переодевании была неплохой, ибо появление на передовой большого числа генералов и полковников не ускользнуло бы от внимания противника и свидетельствовало бы о том, что готовится что-то серьезное, причем в ближайшие дни. С утра 12 апреля «старшина» Переверткин ( командир 79-го стрелкового корпуса ), «старший сержант» Асафов ( командир 207-й стрелковой дивизии ), я, «младший сержант» Шатилов (шинель была мне очень велика и топорщилась во все стороны), и другие «сержанты» переправились по мосту через Одер и группами по два-три человека разошлись по ходам сообщения». Точно так же, под видом солдат-связистов с телефонными катушками и шестами, обследовали переправы и районы сосредоточения представители от танковых армий.

С целью «обеспечения тайны дислокации войск» из 25-километровой прифронтовой полосы было отселено свыше 100 тысяч немцев. Заодно «пришлось провести огромную работу по изъятию не одного десятка тысяч немцев-мужчин, формированию из них рабочих колонн и отправки их в Советский Союз».

Но разве такое «шило» утаишь: «Многочисленное пополнение вливалось в войска. Десятки тысяч тонн горючего подвозились к Одеру, закапывались в землю, маскировались в лесных массивах; сотни тысяч снарядов, мин, бомб размещались около огневых позиций». Только на первый день операции было запланировано израсходовать 1,5 фронтового боекомплекта — 1 147 659 снарядов и мин, 49 940 реактивных снарядов, что в целом составляло 2382 вагона. В период подготовки было построено 25 мостов через Одер и подготовлено 40 паромных переправ, накоплено 5 заправок автомобильного бензина, около 12 — авиационного, свыше 4 — дизельного топлива, около 100 тысяч тонн боеприпасов — 2,5 боекомплекта.

К тому же пришла настоящая весна.

«Вода затопила низины и луга, — вспоминает Чуйков, — пашни, картофельные плантации превратились в топкую грязь. Магистральных дорог, идущих от Одера к Зееловским высотам, было мало. В полосе наступления 8-й гвардейской армии таких дорог оказалось всего четыре. Только по ним и могли передвигаться автомашины и боевая техника. Сверни в сторону — и сразу окажешься в болоте. Если не завязнешь, значит, тебе повезло — выбирайся обратно на дорогу. Над долиной, изрезанной ручьями и каналами, господствовали Зееловские высоты. С них противник просматривал весь плацдарм. Нам очень трудно было скрытно производить передвижения. А хотелось незаметно подвести войска, особенно артиллерию и танки, к исходным позициям. Но как это сделать, когда противник отчетливо видит наши позиции не только на плацдарме, но и на восточном берегу? Даже ночная темнота не выручала нас: враг прощупывал местность лучами прожекторов. Гасли прожекторы — вспыхивали осветительные бомбы, сброшенные с разведывательных самолетов, и вся долина опять была как на ладони, перед глазами гитлеровцев. Маскировка войск усложнялась тем, что деревья еще не распустились, а закапываться в землю не давали вешние и грунтовые воды».

В составе 6-го воздушного флота находились 244 самолета-разведчика, и немцы умели ими пользоваться, а также вести техническую, агентурную и прочую разведку в силу своей способности к длительным систематическим усилиям. Штабу группы армий «Висла» в общих чертах был известен план генерального советского наступления, а дата его начала — приблизительно 15–16 апреля — была установлена уже 7 апреля — раньше, чем ее узнали наши командиры дивизий и полков. Генерал Бернгард, начальник войск охраны тыла 9-й армии, на допросе показал: «Я могу категорически заявить, что наше командование располагало совершенно точными данными о предстоящем большом наступлении русских войск в направлении Берлина. В частности, 5 или 6 апреля у командующего 9-й армией генерала пехоты Буссе состоялось совещание, на котором присутствовали командиры корпусов, я, начальник штаба и начальники служб 9-й армии.

Начальник разведотдела 9-й армии подполковник (фамилию забыл) сделал доклад о положении и о противостоящем 9-й армии противнике. Начальник разведотдела армии указал, что нам противостоят войска генерала Жукова, что сюда, после завершения операции в Восточной Померании, прибыли две танковые армии и что русские обладают превосходством в танках и в артиллерии в десятикратном размере, а в пехоте в пятикратном».

В целях достижения внезапности атаку решили начать за 1,5–2 часа до рассвета. Для освещения впереди лежащей местности и ослепления врага Жуков придумал в полосах наступления 3-й и 5-й ударных, 8-й гвардейской и 69-й армий использовать прожекторные установки, расставленные с интервалом 150–200 метров. Теоретически они должны были создать световое поле глубиной в 5 километров. В полигонных условиях все вроде бы получалось гладко. Вспоминает Чуйков: «На специальном учении, организованном маршалом Жуковым за неделю до наступления, мы, командующие армиями и корпусами, на себе проверили действие прожекторов как в наступлении, когда они светили с тыла, так и в обороне, когда свет бил в лицо. Получалось неплохо…» Эффектное ночное зрелище всем понравилось, новинку одобрили. Из частей ПВО были изъяты 143 зенитных прожектора и установлены на оборудованных позициях в 200–300 метрах от переднего края. Причем прожекторы, «размещенные под самым носом у противника, обслуживали наши героические девушки».

Перед 1-м Белорусским фронтом в полосе до 175 километров занимали оборону 23 дивизии, в том числе 5 моторизованных и одна танковая. Севернее Берлина, на 25-километровом участке Шведт — устье реки Альте-Одер, окопались две пехотные дивизии 46-го танкового корпуса 3-й танковой армии. В тылу корпуса, в районе Миттельнвальде, был сосредоточен оперативный резерв — 11-я и 23-я танко-гренадерские дивизии СС. Против левого крыла фронта оборонялись три пехотные дивизии 5-го армейского корпуса 4-й танковой армии.

Путь к столице Германии, заняв 120-километровый рубеж от Альте-Одера до Ратцдорфа, преграждала 9-я армия — 101-й армейский, 56-й танковый, 11-й армейский СС, 5-й горнострелковый корпуса и гарнизон «крепости Франкфурт». В первой линии размещались 11 дивизий, доукомплектованных личным составом за счет персонала Люфтваффе, полиции и частей фольксштурма, во второй линии — три. Армия была усилена тремя народно-артиллерийскими корпусами, двумя зенитно-артиллерийскими дивизиями, 111-й учебной самоходной бригадой, противотанковой боевой группой «1001 ночь», 502-м тяжелым танковым батальоном СС, железнодорожным артиллерийским дивизионом. Резерв Теодора Буссе состоял из 18-й танко-гренадерской и 156-й учебной дивизий. Всего в армии имелось около 200 тысяч человек, 2625 орудий, 550 танков и самоходных установок. Наиболее плотная группировка была создана противником против кюстринского плацдарма, где оперативная плотность его сил на этом участке составляла 4–5 километров на одну дивизию и 50 орудий и минометов, а также 12 танков и самоходок на километр фронта.