Игорь Пыхалов - Великая оболганная война. Обе книги одним томом

Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошёл за ним. Мы все были в удручённом состоянии. Минут через 5-10 Молотов привёл внешне спокойного Жукова, но глаза у него ещё были мокрые» [821] 1941 год: В 2 кн. Книга 2. С.497. .

Писатель Иван Стаднюк со слов Молотова излагает этот эпизод следующим образом:

«Верно то, что вечером 29 июня Сталин потерял самообладание, узнав, что немцы второй день хозяйничают в Минске, а западнее столицы Белоруссии враг захлопнул капкан вокруг основной массы войск Западного фронта, что значило: путь гитлеровским армиям на Москву открыт.

Не дождавшись очередного доклада наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова об оперативной обстановке, Сталин с рядом членов Политбюро внезапно появился в Наркомате обороны.

Это был самый опасный момент во взаимоотношениях верховной государственной власти и высшего командования Вооружённых сил СССР, была грань, за которой мог последовать взрыв с самыми тяжёлыми последствиями. Подробно расспросив Молотова о том, как всё происходило, я, работая над второй книгой „Войны“, написал главу, стараясь не смягчать в ней остроты случившегося, но и не давать неприятных деталей: уж в очень грубых, взаимно оскорбительных и нервных тонах вёлся разговор, с матерщиной и угрозами…

Ссора закончилась тем, что Жуков и Тимошенко предложили Сталину и членам Политбюро покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения» [822] Стаднюк И.Ф. Исповедь сталиниста. М., 1993. С. 363–364. .

Наконец, как утверждает Николай Зенькович, Иван Стаднюк рассказал ему со слов Молотова следующую версию данного события:

«Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения. Изумлённый такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу» [823] Зенькович Н.А. Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплёка. М., 2004. С.131. .

Впрочем, встречаются попытки поставить под сомнение 29 июня как дату визита Сталина в Наркомат обороны. Обычно при этом ссылаются на воспоминания Я.Е. Чадаева, бывшего в то время управляющим делами СНК СССР, фрагменты из которых приводит в своей книге Э.С. Радзинский [824] Радзинский Э.С. Сочинения в семи томах. Т.2. Сталин. М., 1998. С.492- .

Однако можно ли считать мемуары Чадаева, особенно в изложении Радзинского, достоверным источником? Вот лишь самые очевидные «ляпы», где Яков Ермолаевич прямо вступает в противоречие с документально установленными фактами.

Первый момент.Что делал Сталин 27 и 28 июня.

Согласно Чадаеву: «Утром 21 июня члены Политбюро как обычно собрались у Сталина». Затем, как утверждает Чадаев, состоялась поездка Сталина и Кº в Наркомат обороны и знаменитая беседа с Тимошенко, Жуковым и Ватутиным. Вечером Сталин у себя в кабинете не появлялся: «Во второй половине дня 21 июня я зашёл к Поскрёбышеву… Позвонил правительственный телефон, Поскрёбышев ответил:

— Товарища Сталина нет, и не знаю , когда он будет» [825] Радзинский Э.С. Сочинения в семи томах. Т.2. С. 499–501. .

Между тем согласно тетрадям записи посетителей сталинского кабинета никакого утреннего приёма у Сталина не было. Зато был вечерний приём. С 16:30 по 16:40 Cталин принимает Вознесенского. Затем пауза. Примерно через час приходят Молотов и Микоян и в 18:00 уходят. Затем они же ещё раз посещают Сталина с 19:35 по 19:45. И, наконец, начиная с 21:25 в сталинском кабинете собирается множество народа, в том числе в 21:30 туда входят Тимошенко, Жуков и Ватутин.

28 июня согласно Чадаеву Сталин в Кремле не появлялся: «На следующий день я пришёл в приёмную Сталина. Но Сталин не приехал. У всех было недоумение — что случилось?» [826] Там же. С.502. .

Между тем согласно тетрадям записи посетителей 28 июня с 19:35 Сталин вёл приём в своём кабинете, приняв 19 человек.

Второй момент.25 июня.

Чадаев пишет: «25 июня Поскрёбышев срочно вызвал меня в приёмную Сталина. Надо было сделать протокольную запись. Я сразу же вошёл в кабинет. Кроме Сталина, Тимошенко и Ватутина, никого не было. Ватутин заканчивал доклад» [827] Там же. С. 498–499. .

Сразу же возникает вопрос — какой смысл вести протокольную запись, если Ватутин уже заканчивает доклад? Но это ещё цветочки.

Согласно тетрадям записи посетителей, 25 июня Сталин вёл приём дважды, утром и вечером. Причём Тимошенко и Ватутин оба раза присутствовали. Однако утром Тимошенко и Ватутин были в сталинском кабинете с 1:40 по 5:50, при этом одновременно с ними в кабинете должны были находиться как минимум Молотов (с 1:00 по 5:50) и Кузнецов (с 1:40 по 5:50).

Вечером Тимошенко был у Сталина с 20:20 по 24:00, Ватутин с 20:20 по 21:10. При этом одновременно с Ватутиным в кабинете должны были присутствовать: Молотов и Ворошилов (с 19:40 по 1:15), Малышев (с 20:05 по 21:10) и Берия (с 20:10 по 21:10). А также с большой долей вероятности — Вознесенский (с 20:25 по 21:10) и Кузнецов (с 20:30 по 21:40).

Таким образом, поскольку воспоминания Чадаева, касающиеся первых дней войны, явно противоречат документально установленным фактам, его утверждение, будто визит Сталина в Наркомат обороны состоялся 27 июня, следует считать ошибочным.

Итак, сопоставив все эти рассказы, можно сделать однозначный вывод: 29 июня вместо того, чтобы пребывать в прострации, Сталин приезжает (возможно, что и дважды) в Наркомат обороны, где устраивает разнос Жукову. В результате которого будущий прославленный полководец то ли «разрыдался как баба», то ли «послал Сталина по матушке». Учитывая характер Жукова, второе гораздо более вероятно.

Наступает 30 июня. Вот что рассказывает Микоян:

«На следующий день, около четырёх часов, у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от Молотова и просят нас зайти к нему.

Идём. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия. Мы их застали за беседой. Берия сказал, что необходимо создать Государственный Комитет Обороны, которому отдать всю полноту власти в стране. Передать ему функции Правительства, Верховного Совета и ЦК партии. Мы с Вознесенским с этим согласились. Договорились во главе ГКО поставить Сталина, об остальном составе ГКО не говорили. Мы считали, что в имени Сталина настолько большая сила в сознании, чувствах и вере народа, что это облегчит нам мобилизацию и руководство всеми военными действиями. Решили поехать к нему. Он был на ближней даче.