Евгений Горбунов - Сталин и ГРУ

Хотя в архивах до сих пор не нашлось каких-либо документальных доказательств, но можно не сомневаться, что разговоры между членами Политбюро Сталиным и Ворошиловым о некомпетентности начальника Разведывательного управления комкора Урицкого, конечно, были. Для Сталина в мае 37-го было уже очевидно, что он совершил ошибку, поменяв мастера разведки Берзина, несмотря на все его недостатки, на дилетанта Урицкого, фамилию которого ему наверняка и подсказал нарком обороны. А Сталин был из тех людей, которые, совершив ошибку, всегда старались ее исправить. Очевидно, для него в конце мая было уже ясно, что на посту начальника военной разведки может быть только Берзин. Возможно, свою роль сыграло и то, что в январе 1937 года он был награжден высшей наградой страны — орденом Ленина. Никакой другой подходящей кандидатуры в то время не было. Поэтому и была отправлена в Валенсию шифровка Берзину — немедленно сдать дела комдиву Штерну и выехать в Москву.

В конце мая Берзин вернулся из длительной командировки в страну «X». Конечно, привез с собой документы немецкой и итальянской разведок, которые удалось добыть в Испании, привез ценнейшую информацию о положении в этой стране. Привез и предложения советских советников об усилении помощи Испанской Республике. Обо всем этом нужно было докладывать наркому, отчитываясь о проделанной работе. О дальнейшей работе не думалось. Как солдат партии, готов был принять любую должность в любом месте страны. Конечно, после удачной работы в «X», а награждение орденом Ленина говорило о том, что Сталин был доволен его работой, он надеялся, что на рядовую работу его не пошлют. Но и большой уверенности в том, что его вернут в разведку, тоже не было. У Сталина была отличная память, о таких крупных провалах, как копенгагенский, он не забывал. И Берзин знал об этом.

Поэтому для него было неожиданностью, и приятной, когда он получил письмо, подписанное начальником Управления по начсоставу РККА армейским комиссаром 2-го ранга Булиным, в котором говорилось, что приказом Ворошилова № 2431 от 9 июня он назначается начальником Разведывательного управления РККА. Характерно то, что он до сих пор, несмотря на длительную командировку, продолжал числиться заместителем командующего ОКДВА. И по-прежнему был Павлом Ивановичем. Возможно, поездка в Испанию не нашла отражения в его личном деле. Но это только предположение. Можно было возвращаться в родное Управление, принимать дела и опять приниматься за любимую работу с учетом нового опыта, полученного на Дальнем Востоке и в Испании.

В апреле 1935 года в кабинете начальника Управления Берзин сдавал дела своему преемнику Урицкому. Ничего личного и никаких эмоций не было. Был копенгагенский провал, было постановление Политбюро, которое для Берзина было обязательным к исполнению. И его рапорт об освобождении был вполне естественным. Урицкий, бывший с июня 34-го по апрель 35-го заместителем начальника Автобронетанкового управления, приказом наркома был назначен начальником Разведывательного управления.

Конечно, нарком не мог принять такое решение самостоятельно. Должность начальника военной разведки входила в номенклатуру Политбюро, и только там решались подобные назначения. Поэтому постановлением Политбюро Урицкого и назначили начальником Управления. Ну а дальше все шло по накатанной колее. Оба люди военные — один сдавал дела, а другой принимал. Через два года, в начале июня 37-го, опять встретились в том же кабинете. И опять по приказу наркома, после соответствующего постановления Политбюро от 8 июня 1937 года, один сдавал дела, а другой принимал. Но на этот раз сдавал дела Урицкий, а принимал Берзин. Но это был уже не тот Берзин. После возвращения из Испании это был другой человек. Уверенный в себе, спокойно смотревший в будущее — он был одним из первых, вернувшихся из загадочной страны «X», подлинное название которой старались не произносить даже в наркомовских коридорах и кабинетах, хотя там все все знали и обо всем догадывались. Таковы были правила игры в те годы. Москва радушно встречала испанского героя. Прошлое было забыто — и провал в Копенгагене, и ссылка в далекий Хабаровск.

Берзин хорошо понимал, что все эти награды и новая должность не зависели от наркома. Не мог Ворошилов в 37-м ни ордена и звания раздавать, ни на новые крупные должности назначать. Кандидат на должность руководителя военной разведки страны утверждался в Политбюро, то есть в кремлевском кабинете Сталина. И возвращение Берзина в Разведупр означало не только признание его прежних заслуг, несмотря на его ошибки, но и признание того, что выбор Сталиным его преемника в 35-м был неудачным. Не потянул комкор из Автобронетанкового управления военную разведку. И Сталин демонстративно признал свою ошибку, вернув Берзина в его прежний кабинет.

Но Берзина ждало и еще одно приятное известие. ЦИК и Совнарком утвердили его в военном звании армейского комиссара 2-го ранга. В петлицах его гимнастерки должен был появиться четвертый ромб. Но если о его награждении нигде не писали, то о присвоении ему нового воинского звания сообщила газета «Красная звезда» в № 137 от 16 июня 1937 года, разумеется, не указывая причину этого присвоения. Попутно ему вернули и его прежнее имя и отчество. Он вновь стал Яном Карловичем Берзиным.

Присвоение нового воинского звания, награждение высшим орденом страны и назначение вторично руководителем военной разведки было возможно только с ведома и согласия Сталина. Нарком обороны к этому отношения не имел. Можно считать, что генсек решил попробовать укрепить разваливающийся аппарат военной разведки, возвращая в свой кабинет бывшего руководителя. Но это была уже запоздалая попытка. После арестов в мае 37-го почти 20 человек высшего и старшего состава Управления, атмосфера неуверенности, страха, боязни за свою жизнь давила на всех оставшихся. И надеяться на то, что удастся вернуть прежнюю атмосферу доверия, сплоченности, желания работать еще лучше, было уже нельзя. Большинство оставшихся работников думали о том, как выжить, забиться в щель, чтобы не попасть под молот репрессий, а не о том, чтобы отдать всего себя трудной и важной работе. Та обстановка в Управлении, которая существовала до ухода Берзина, была разрушена окончательно, и возвращение этого латыша, даже с четырьмя ромбами, уже ничего не могло изменить. Тот уникальный разведывательный организм, который он создавал годами, отдавая этому все свои силы, душу и знания, умер окончательно.

11 июня страна взорвалась яростными митингами. На них клеймили, проклинали, требовали только расстрела. В воинских частях, штабах и управлениях Наркомата обороны также проходили «стихийные» митинги. И Разведупр не был исключением. Так же, как и везде, был организован митинг, так же, как и везде, была единогласно принята резолюция. Партбюро Управления отчиталось о проделанном мероприятии, послав резолюцию в Главпур. Содержание резолюции также было стандартным: «Органы пролетарской диктатуры, опираясь на широкие слои трудящихся нашей страны, своевременно прервали вражескую, бандитскую деятельность вредителей. Вся эта гнусная шайка фашистских разведчиков сегодня предстала перед пролетарским судом, покрыв себя несмываемым позором и величайшим презрением и проклятием. Мы, работники Управления, партийные и непартийные большевики, вместе со всеми трудящимися нашей страны требуем самой беспощадной и суровой расправы с фашистскими выродками… Мы заявляем нашему правительству, Центральному комитету большевистской партии, великому вождю народов товарищу Сталину и Маршалу Советского Союза Клименту Ефремовичу Ворошилову, что нам безгранично дорога наша чудесная родина и счастливая жизнь, что мы приложим все свои силы, энергию и знания на еще большее укрепление несокрушимой мощи РККА и обороноспособности великого Союза, на выявление и беспощадное истребление подлых остатков троцкистко-бухаринских последышей — японо-немецких наймитов». И в заключение здравицы в честь ЦК ленинской партии, Сталина, Ворошилова и требование: «Смерть предателям и бандитам, подлым агентам кровавого фашизма».