С. Ярославцева - Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом

Кроме того, я очень нездоров, мне было трудно. Председатель, несмотря на то, даже дерзко ко мне отнесся и снял с работы, исключил из колхоза и лишил всей продукции за заработанные трудодни. Я работал с 15 апреля [19]33 года по 6 августа, всего у меня выработано 86 трудодней, вот за которые еще раз прошу правление постановление о выдаче мне продуктов. Потому что я семейный, 43 хлет, имею четверых малолетних детей и должен остаться с ними голодным, за что только и работал. 14 октября 1933 г. С.А. Хропов».

Сергея Ивановича Заварзина исключили из колхоза вместе с семьей на общем собрании 15 декабря 1933 г. (присутствовало 200 колхозников) – «за сознательный отказ от работы – бросил лошадь и не желал возить навоз». Жена Сергея Ивановича пожаловалась в Бюро жалоб райзо на неправильное исключение:

«Из-за того, что мой муж Заварзин Сергей Иванович ушел работать на производство – общее собрание колхозников постановило исключить из колхоза всю семью (постановление от 15/XII с. г.), что считаю неправильным.

Уход моего мужа из колхоза на производство был вынужден тем, что после уборочной кампании лошадь, прикрепленная к моему мужу, все время болела и стояла без работы. И он, не имея возможности работать и содержать свою семью, состоящую из 8 человек нетрудоспособных. Муж несколько раз просил предколхоза прикрепить ему другую лошадь или дать разрешение уйти временно на производство до весенней посевной кампании, но просьба оставалась без внимания.

После ухода мужа на производство ему была прикреплена другая лошадь из другой бригады, но он уйти с производства уже не мог.

Что же касается меня и дочери-подростка, – мы честно работали в колхозе в течение 3-х лет, выработали за последние два года (я и дочь) – 375 рублей. Я сама два года была членом правления и групповодом. Считаю исключение по отношению ко мне и семье ошибочным и требующим отмены постановления общего собрания. Я желаю так же активно работать в колхозе. 30/XII–33 г. Заварзина Прасковья Ивановна» .

1939 г. 1-й ряд (слева направо): бригадир А.Н. Гусев, Н.И. Бобков, председатель колхоза М.З. Захаров, уполномоченный из района; 2-й ряд (стоят): бригадир Я.В. Князев, уполномоченный из района, бригадир М.Е. Сорокин, уполномоченный из района

Впоследствии многие колхозники вспоминали Захарова как человека деятельного, активного, ратующего за развитие и укрепление колхоза, за трудовую дисциплину колхозников, за их ответственность в работе. Практически все выше упомянутые были восстановлены в колхозе и работали многие годы. О перегибах в исключениях из колхоза люди позже помалкивали, не вспоминали. Если бы не сохранившиеся документы, эти несправедливые действия председателя остались бы в прошлом. Возможно, исключенных было больше (документы могли сохраниться не все). Во всяком случае, эти документы свидетельствуют о том, что массового оттока колхозников не наблюдалось. Да, отдельные колхозники уходили на производство – но прежде всего из-за неорганизованной работы в колхозе, из-за простоев и, следовательно, отсутствия заработков. Их жены и дети не могли уходить, хотя село Зюзино находилось рядом с Москвой, на предприятиях которой можно было устроиться. Ведь члены колхоза имели приусадебные участки земли и сады. А так как вся окружающая территория находилась в пользовании колхоза, то и предоставлять ее могли только членам колхоза. Но не было решения об обратном действии этого закона: не члены колхоза – землей не пользуются, т. е лишаются земли. Такая необходимость родилась за несколько колхозных лет. И тогда при уходе из колхоза члена колхоза стали изымать приусадебный участок, выделенный на него. Если в семье не оставалось членов колхоза, а дом был собственным, семья жила в доме, но приусадебного участка лишалась. Для сельского быта это было немыслимо. Поэтому такие семьи были исключительно редки. Женщины работали в колхозе всегда (на них же нередко лежало и домашнее хозяйство). А мужчины, ушедшие на производство, и домохозяйки многодетных семей подключались в посевные, прополочные и уборочные кампании. Даже за использование колхозных выгонов неколхозники обязаны были отработать на колхоз – 114 дней за корову и 4 дня за козу [876].

Шнуровая колхозная книга, составленная в конце 1939 г., зафиксировала приусадебные земли колхоза, находящиеся в личном пользовании колхозных дворов. В них были вписаны все члены колхоза, вернее, те, за которыми числилась приусадебная земля колхозного двора. По прежним представлениям, это – дворовладельцы. В колхозе такими дворовладельцами были не только мужчины, но и женщины, их даже было больше. Ведь мужчины, особенно в молодые годы, нередко работали на производстве – каком-нибудь соседнем предприятии, а в колхозе оставались их жены и дети-подростки. При составлении шнуровой книги было точно определено, сколько у какого семейства приусадебной земли (в га), в том числе под постройками (до сотки), из них – под жилыми. В дальнейшем велся учет и вносились отметки о выбытии из колхоза главы семьи или семьи в целом, а также о принятии в колхоз новых хозяйств (когда, куда выбыло или откуда прибыло хозяйство – двор) и куда перечислена земля.

Ежегодно фиксировалась земля, закрепленная за колхозом на вечное пользование. В начале 1940 г. у колхоза им. 9 Января было 436,83 га, в том числе общественных земель 408,38 га, а всех приусадебных земель 28,45 га. В 1942 г. решением исполкома райсовета изъято под кирпичный завод 5,59 га. Таким образом, всего земли стало 431,24 га, при этом было немного увеличено количество всей приусадебной земли – 28,86 га. В 1946 г. общее количество земли уменьшилось на 10 га (без указания причин), при этом одновременно количество всех приусадебных земель увеличилось до 48,82 га за счет уменьшения общественных земель до 372,78 га. Население выросло, а земли для строительных участков, необходимых для размещения колхозного двора и возведения дома, не было. После этого нескольким десяткам колхозников с семьями, давно ждущих своего череда, были выделены участки. В 1948 г. количество общественных земель колхоза уменьшилось еще на 7 га, выделенных для нужд воинских частей. Это привело к нарушению принятого в колхозе восьмипольного севооборота [877]. И в марте 1950 г. Зюзинский колхоз им. 9 Января объединился с колхозом «Возрождение» (дер. Волхонка) – объединенному колхозу решили дать название «Путь к коммунизму» [878]. Но пока шло утверждение, решили присоединить сюда же и небольшой колхоз им. Сталина (Троицкое-Черемушки). Колхоз тогда получил название – им. Молотова [879]. (Но об этом позже.)

Количество колхозников росло – прежде всего за счет приезжих, чьи рабочие руки возмещали ушедших из колхоза жителей села. Вероятно, именно из-за нехватки рабочих рук уже в 1930-е гг. колхоз вынужден был принимать на работу приезжих людей. Нередко приезжие мужчины женились на зюзинских девушках и оставались работать в колхозе. Но они становились членами семьи. А в шнуровую книгу внесены главы семей. В подавляющем большинстве они – продолжатели старых зюзинских фамилий. Нередко это были женщины, вышедшие замуж и под фамилией мужа оставшиеся на родном дворе главой семьи. Муж – жил ли он в семье и работал на производстве или ушел из семьи – в документах не упоминался. Были, конечно, женщины, принятые на работу в колхоз и поселившиеся на колхозной площади (за квартплату). И только некоторые из них впоследствии получали за хорошую работу участок для строительства своего дома. Из 228 глав семей, упомянутых в шнуровой книге, внесенных в 1940 г. и позже, пришлыми были 60 фамилий, из них десять носили дочери зюзинских крестьян.