Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг.

Роль и место механизированных соединений в прорыве обороны противника были предметом ожесточенных споров военных теоретиков и практиков по обе стороны фронта. Советская военная школа считала целесообразным ввод танковых дивизий (корпусов) в прорыв, который пробивает в построении противника пехота. Главным аргументом в пользу такого использования мехсоединений было сохранение их ударной силы для дальнейших действий в глубине обороны противника. Однако среди советских военачальников было немало тех, кто считал целесообразным вводить танки в бой за вторую полосу обороны. К таковым относился, например, И.С. Конев. Он часто вводил вверенные ему танковые армии не в чистый прорыв, а в бой. Конев считал, что, во-первых, так оборона противника будет прорвана быстрее, а во-вторых, наступающему будет легче отражать танковые контратаки. Тема обсуждалась на декабрьском 1940 г. совещании командного состава РККА, однако единого мнения выработано не было. В ходе войны имели место оба варианта использования танковых армий и танковых (механизированных) корпусов.

Немецкая танковая школа исповедовала принцип ввода танков в бой уже за первую линию обороны. Именно такую стратегию исповедовали командиры группы армий «Центр». Танковые дивизии 2-й и 3-й танковых групп утром 22 июня имели собственную полосу наступления, они стояли в первом эшелоне плечом к плечу с пехотными соединениями. Вместе с тем имели место прецеденты, когда первоначальный прорыв осуществляла пехота. Это имело место 22 июня в соседней 1-й танковой группе Э. фон Клейста. Форсирование Буга и захват плацдарма в полосах III и XXXXVIII моторизованных корпусов проводили пехотные дивизии, и только в середине дня в бой вступали танковые дивизии.

Гудериан объяснял свою приверженность к вводу в бой, а не в прорыв, следующим образом: «Генералы, не имевшие отношения к танковым войскам, придерживались мнения, что первый удар следует нанести пехотными дивизиями, проведя предварительно сильную артиллерийскую подготовку, а танки ввести в бой лишь после того, как вклинение достигнет известной глубины и наметится возможность прорыва. Напротив, генералы танкисты придавали большое значение использованию танков с самого начала в первом эшелоне, потому что именно в этом роде войск они видели ударную силу наступления. Они считали, что танки могут быстро осуществить глубокое вклинение, а затем немедленно развить первоначальный успех, используя свою скорость. Генералы сами видели результаты использования танков во втором эшелоне во Франции. В момент успеха дороги были запружены бесконечными, медленно двигающимися гужевыми колоннами пехотных дивизий, которые препятствовали движению танков» [17] Гудериан Г. Воспоминания солдата. — Смоленск: Русич, 1999, С. 198–199. .

В этом Гудериана поддержал Гот. В своей книге «Танковые операции» он позднее выдвинул точно такие же аргументы, основываясь на том же опыте кампании во Франции: «Конные обозы пехотных дивизий, несмотря на запрет, выезжали на дороги, отведенные для движения механизированных войск. В результате подходящие танковые дивизии именно в момент намечающегося успеха оказывались закрытыми на «своих» же дорогах обозами пехотных соединений» [18] Гот Г. Танковые операции. — М.: Воениздат, 1961. С. 59. .

Надо сказать, что в словах Гудериана и Гота, несомненно, было рациональное зерно. От командования 1-й танковой группы Э. фон Клейста потребовались определенные усилия по проталкиванию танковых дивизий через взламывающий оборону на границе пехотный таран 22 июня 1941 г. Происходило именно то, что предсказывали командующие 2-й и 3-й танковыми группами, — забивание дорог пехотой. При этом у Клейста в первый день наступления вводились всего две танковые дивизии, а у Гудериана и Гота предусматривалось одновременное наступление куда большего количества дивизий.

Гот, кроме того, выдвигал еще один аргумент против ввода его группы в прорыв. Он писал: «У 3-й танковой группы условия наступления были таковы, что пехотные дивизии ни при каких обстоятельствах не смогли бы преодолеть расстояние до переправ за один день, а это дало бы противнику время подготовить оборону за Неманом». Проще говоря, он считал, что танки из первого эшелона быстрее добегут до Немана, если не до взрыва мостов, то до организации обороны по рубежу этой реки.

Итак, плечом к плечу с Готом «быстрый Гейнц» энергично отразил все попытки вышестоящего командования склонить его к использованию танковых дивизий в качестве эшелона развития успеха после пехотного прорыва. После этого Гудериан озаботился проблемой штурма Брестской крепости. Он вспоминал: «Танки смогли бы взять ее [Брестскую крепость] только внезапным ударом, что мы и попробовали сделать в 1939 г. Но в 1941 г. условий для этого уже не было. Поэтому я решил танковыми дивизиями форсировать Зап. Буг по обе стороны Брест-Литовска, а для наступления на крепость попросил подчинить мне пехотный корпус» [19] Гот Г. Указ. соч. С. 199 . Отсылка к опыту 1939 г. не случайна. По иронии судьбы подчиненным Гудериану войскам предстояло штурмовать Брестскую крепость во второй раз, первый раз был в ходе Польской кампании.

Также командующий 2-й танковой группой еще на этапе планирования операции уделил особое внимание защите своего левого фланга. В мемуарах он объяснял это так: «Левому флангу угрожала наибольшая опасность, так как в районе Белостока, по полученным сведениям, находилась сильная группировка русских; следовало предположить, что эта группировка, узнав об опасности, которая будет создана выходом в ее тыл наших танков, попытается избежать окружения, двигаясь по шоссе Волковыск — Слоним» [20] Там же. С. 200. .

Проблему прикрытия фланга предполагалось решать глубоким эшелонированием войск группы. Третий моторизованный корпус, находившийся в подчинении 2-й танковой группы, XXXXVI корпус генерала танковых войск барона фон Фитингофа, был выделен во второй эшелон. По мере развития наступления он должен был занять место позади левофлангового XXXXVII моторизованного корпуса Лемельзена. В целом нельзя не отметить достаточно хорошо продуманного построения танковой группы Гудериана. Тем более удивительно, что с началом боевых действий он начал собственноручно эту стройную систему перетряхивать, меняя свой первоначальный план до неузнаваемости.

Тем не менее тактика и стратегия применения танковых войск фактически вырабатывались методом проб и ошибок. Германская военная школа в 1941 г. придерживалась мнения, что танки можно и нужно применять для борьбы с танками противника. В утвержденных ОКХ «Директивах по вождению танковой дивизии» 1940 г. указывалось: «Если танковая дивизия во время наступления наткнулась на танки противника, то борьба против танков становится основной задачей по сравнению с остальными», т. е. немецкие танкисты с самого начала настраивались на танковые бои. Столкновение с новыми советскими танками вскоре охладит их пыл.