Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг.

Результаты сражения в небе над Бобруйском в свете всего этого нетрудно предугадать. Штаб 51-й истребительной эскадры отчитался о 8 сбитых за 30 июня бомбардировщиках ДБ-3. На пять из них претендовал сам Мельдерс. I группа эскадры Мельдерса отчиталась о 17 сбитых ДБ-3, II группа — о 16 ДБ-3, III группа — о 25 ДБ-3 и 4 ТБ-3, IV группа — о 10 ДБ-3. Итого немецкие пилоты-истребители 51-й эскадры претендовали на 76 сбитых за день советских бомбардировщика ДБ-3 и 4 ТБ-3.

Сегодня у нас есть возможность сравнить заявку летчиков эскадры Мельдерса с советскими данными. На 20.00 29 июня 1941 г. ВВС Западного фронта насчитывали исправными 80 ДБ-3 и 77 ТБ-3. На 20.00 30 июня 1941 г. в строю осталось 32 ДБ-3 и 77 ТБ-3 [225] ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2589, д. 61, л. 12. , т. е за день было выбито как минимум 48 дальних бомбардировщиков ДБ-3, почти столько же, сколько было потеряно за неделю — с 22 по 29 июня 1941 г. Тем не менее немецкая заявка на 76 сбитых за день самолетов этого типа — явный перебор. Правда, некоторые из них проходят как SB-3, возможно, имеют место ошибки в правильном определении типа сбитого самолета. Количество боеготовых ТБ-3 на Западном фронте за сутки с 20.00 29 июня по 20.00 30 июня вообще не изменилось. Возможно, 4 сбитых оказались затенены вводом в строй ранее неисправных машин. Так или иначе, потери были очень тяжелые. Удар по Бобруйску фактически стал «лебединой песней» 3-го авиакорпуса. Теперь у него остались в основном медлительные ТБ-3, пригодные только для ударов ночью.

Небезынтересно также сравнить результативность оборонительного огня бомбардировщиков по данным обеих сторон. По воспоминаниям Скрипко, жертвами воздушных стрелков стали 10 «мессершмиттов». По немецким данным, 51-я эскадра потеряла за 30 июня в воздушном бою шесть Bf 109 и еще один «мессер» был сбит стрелками СБ-2 (это явно указано в списке потерь). Результат не такой уж плохой, учитывая, что у стрелков ДБ-3 были пулеметы винтовочного калибра.

Однако ни действия сводного отряда из разнородных частей, ни удары авиации, ни даже взорванные мосты не смогли остановить наступление 3-й танковой дивизии через Березину. Отряд был подавлен и частично рассеян артиллерийским огнем. ДБ-3 корпуса Скрипко не смогли пробиться через «зонтик» эскадры Мельдерса. Вместо взорванных мостов был построен сборный металлический мост из комплекта K-Geraet. 3-я танковая дивизия группы Гудериана начала продвигаться дальше на восток, к Могилеву.

Упреждение Красной армии в мобилизации и развертывании привело к тому, что она вступала в бой по частям. Те войска, которые должны были участвовать уже в первой операции войны по предвоенным планам, к Приграничному сражению просто не успели. Многие встретили войну в идущих на запад эшелонах, некоторые на 22 июня вовсе оставались в местах постоянной дислокации. Собственно, отсутствие в первой линии войск из глубины особых округов и из внутренних округов во многом определило неблагоприятное течение событий Приграничного сражения. С другой стороны, на Приграничном сражении война еще не заканчивалась.

Расстановка сил для грядущих боев начала определяться, когда вовсю гремели бои на границе. Г.К. Жуков вспоминал: «Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома — к И.В. Сталину. В кабинете И.В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И.В. Сталин был не в лучшем состоянии.

Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал:

— Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? — и бросил на стол карту Западного фронта.

— Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться, — сказал я.

— Хорошо, через сорок минут доложите.

Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте.

[…]

Обсудив положение, мы ничего лучшего не могли предложить, как немедленно занять оборону на рубеже р. Зап. Двина — Полоцк — Витебск — Орша — Могилев — Мозырь и для обороны использовать 13, 19, 20, 21 и 22-ю армии. Кроме того, следовало срочно приступить к подготовке обороны на тыловом рубеже по линии оз. Селижарово — Смоленск — Рославль — Гомель силами 24-й и 28-й армий резерва Ставки. Помимо этого, мы предлагали срочно сформировать еще 2–3 армии за счет дивизий Московского ополчения.

Все эти предложения И.В. Сталиным были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями» [226] Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 2 т. — M.: Олма-Пресс, 2002. С. 284–285. .

Если быть точным, то практическую реализацию эти меры получили несколько дней спустя. Приказом Ставки Главного командования от 1 июля 1941 г. № 00130 в состав войск Западного фронта с 2 июля включались 22, 19, 20 и 21-я армии, разворачивавшиеся на рубеже восточного берега рек Западная Двина и Днепр. 19-я армия в первые дни июля еще находилась в стадии сосредоточения и в боевых действиях участия не принимала. 22, 20 и 21-я армии тоже еще не закончили своего сосредоточения, которое продолжалось в процессе отхода на восток остатков прежнего состава Западного фронта. По той же Директиве Ставки № 00130 остатки 3, 13, 4 и 10-й армий выводились из первой линии в тыл. Еще одним важным решением советского Верховного командования, озвученным в этой же директиве, стало назначение нового командующего Западным фронтом. Им становился Народный комиссар обороны маршал С.К. Тимошенко. Заместителями нового командующего становились маршал Буденный и генерал-лейтенант Еременко. Вступление Тимошенко в должность командующего фронтом состоялось два дня спустя, 4 июля. Решение Ставки о назначении Тимошенко выглядело двояко. С одной стороны, подчеркивалась исключительная важность западного, Московского направления. Теперь его возглавлял сам Нарком обороны. С другой стороны, для Тимошенко это было формальным понижением. Новым наркомом обороны становился сам И.В. Сталин. Формально он стал им 19 июля 1941 г., однако в телеграфных переговорах уже с первых чисел июля сам Сталин представлялся: «Говорит Нарком обороны…», т. е. решение о смене наркома обороны было уже принято и 19 июля было лишь формально закреплено.

Немцы благополучно сломили в Белоруссии сопротивление армий Западного особого военного округа. Однако теперь им предстояло померяться силами с выгружавшимися из эшелонов армиями из Уральского, Орловского, Приволжского и Сибирского военных округов, а позднее армиями из Забайкалья и с Северного Кавказа. Немецкое командование, правда, об этом пока не догадывалось. Однако в структуре войск группы армий «Центр» в преддверии сражения за Смоленск произошли существенные, даже знаковые изменения. В полночь 2 июля (00.00 3 июля 1941 г.) обе танковые группы были подчинены штабу 4-й армии Гюнтера Клюге. Армия в связи с этим получила наименование «танковая». Нельзя сказать, что это решение получило однозначную оценку. Так, в журнале боевых действий 3-й танковой группы появилась такая запись: «Это решение представляется более целесообразным, чем подчинение одной из танковых групп другой. Командующий 4-й армией высказал намерение использовать обе танковые группы в тесном взаимодействии для удара через Смоленск на Москву, перебрасывая силы туда, где наметится более быстрый успех. Он ожидает, что это произойдет на участке 3-й ТГр. Однако подчинение танковых групп командованию 4-й армии имеет и свои отрицательные стороны. В частности, у этого командования нет опыта руководства подвижными соединениями, кроме того, на широком фронте оно может осуществлять руководство только методом директив, ничем не отличаясь в этом плане от командования группы армий» [227] NARA Т314 R225 f7489011. . Вместе с тем нужно сказать, что штаб Клюге стремился соответствовать новой роли. В частности, у Люфтваффе были запрошены связные «Шторхи» для оперативного управления подвижными соединениями.